Чужие и народ. История русских от Рюрика до Путина - [25]

Прибыв в Архангельск, Мерик и Рассел обнаружили, что вопрос об отправке английского экспедиционного корпуса отпал сам собой: Москва уже была взята войсками князя Пожарского, а на царство был избран Михаил Романов. Англия немедленно признала нового царя, хотя, как отмечают русские историки, «прочность его положения представлялась многим сомнительной». Позиция Лондона тем более показательна, что остальные западные правительства не торопились признавать Романовых. Иоганн-Готтгильф Фоккеродт в своих мемуарах о России на рубеже XVII и XVIII веков напоминает, что Михаил Романов «не мог бы доказать своих прав ни в одном немецком учреждении»». [Конец цитаты].

* * *

В 1613 году на русском престоле воцарилась династия Романовых. Первым русским царем из этой династии был Михаил Романов, избранный на царство в шестнадцатилетнем возрасте. Его права на престол подтверждались родством с последним царем из династии Рюриковичей – Федором, сыном Ивана Грозного. Родство это было, однако, довольно отдаленным: Михаил приходился Федору всего лишь двоюродным племянником. Среди претендентов на царскую корону были более близкие родственники Федора, но Михаил имел могущественного покровителя – своего отца, патриарха русской православной церкви. К тому же за годы смуты Романовы сблизились с дворянством, принимавшим в ней активное участие, и это также определило избрание Михаила.

Если говорить об извечном русском делении на «чужих» и «своих», то Романовы были скорее «чужими» для России: как в случае с Рюриковичами, их предки были иностранцами – они приехали в Московское царство из Пруссии в начале XIV века. Но важнее этого была их политика в России, особенно показательная в «Смутное время». Историк Николай Коняев в своей книге «Романовы. Творцы Великой Смуты» доказывает, что Федор (Филарет) Романов, отец Михаила, был одним из главных организаторов смуты. Подвергшийся преследованиям при Борисе Годунове, он сделал ставку на подрыв русской государственности как таковой, чтобы в начавшейся буре вновь подняться наверх. Показательно, пишет Коняев, что Филарет Романов митрополичий сан принял из рук Лжедмитрия I, а патриархом его сделал Лжедмитрий II (самозваные русские цари; первый из них – Григорий Отрепьев, о котором мы упоминали, о втором мало известно. – Э.Ф.).

Когда ополчение Пожарского и Минина штурмовало Кремль, продолжает Николай Коняев, все Романовы, и будущий царь в том числе, находились не с народным ополчением, а по другую сторону кремлевской стены вместе с осажденными поляками.

Однако, заняв престол, Михаил провозгласил беспощадную борьбу с «чужими», в которой больше досталось его собственному народу, чем внешним врагам. Из числа последних были отражены поляки (в 1616 году), пытавшиеся посадить на трон Владислава, которого они продолжали считать законным русским царем, поскольку Михаил в их глазах был узурпатором. На этом успехи Михаила в борьбе с внешними врагами закончились, – правда, в 1632 году русские войска вторглись в Речь Посполитую, чтобы отнять у нее приграничные территории и, главным образом, город Смоленск (камень преткновения в отношениях Польши и России; этот город в древности был столицей одноименного русского княжества, затем вошел в состав Литвы, затем с большим трудом был завоеван русским «великим князем» Василием III, отцом Ивана Грозного, затем отвоеван поляками и литовцами в «Смутное время»). Однако эта война была неудачной для русских, они были разгромлены поляками, и Смоленск пока продолжал оставаться за Речью Посполитой.

Зато в борьбе с врагами внутренними, подлинными и мнимыми, Михаил преуспел. Сначала были казнены все оставшиеся в живых самозванцы и их дети: в числе прочих был казнен через повешение (на воротах Спасской башни московского Кремля) трехлетний сын Лжедмитрия II, причем толстая веревка не затянулась на тоненькой шее мальчика, и несчастный ребенок провисел несколько часов в петле на холоде, пока не замерз насмерть. Глава казаков Иван Заруцкий был посажен на кол, расправились и со многими рядовыми участниками этих событий.

Кровь и жестокость сопровождали весь период правления Романовых в России вплоть до последнего царя Николая II. Зловещим предзнаменованием сочли современники «ходынскую катастрофу», когда в Москве на Ходынском поле, на торжествах по случаю коронации этого царя погибло более тысячи человек из-за страшной давки. Русский поэт Константин Бальмонт написал позже стихи «Наш царь», в которых были такие строки:

…Наш царь – убожество слепое,

Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,

Царь-висельник, тем низкий вдвое,

Что обещал, но дать не смел.

Он трус, он чувствует с запинкой,

Но будет, – час расплаты ждет.

Кто начал царствовать – Ходынкой,

Тот кончит – встав на эшафот.

Пророчество Бальмонта в отношении Николая II сбылось, а строки о правлении с помощью «тюрьмы и кнута, суда и расстрела» можно отнести ко всем Романовым.

* * *

Апофеозом борьбы власти за укрепление своего влияния в XVII веке стало «Слово и дело государево». Это настолько необычная, удивительная даже для России практика судопроизводства, что на ней надо остановиться подробнее.