Чужие и народ. История русских от Рюрика до Путина - [19]

Особым влиянием при дворе царя пользовался английский астролог, известный в Москве как Елисей Бомелий. Помимо предсказания будущего, он выполнял и более практические задания правителя: готовил ему яды, собирал сведения о подозреваемых в измене боярах. Как писали современники, проклятый «Елисейка» мог приготовить такой яд, который убивал царских недругов точно в назначенный день и час. Царю Ивану от этого была большая радость: ему было любо смотреть, как его враг с довольным видом сидит за пиршественным столом и не знает, что скоро будет корчиться в страшных муках. Были у «Елисейки» и яды иного действия: кто-то из отведавших их переставал узнавать родных, становился буен и мог напасть на близкого человека – так погиб, например, отважный полководец («воевода») Василий Прозоровский, внезапно убитый на царском пиру своим обезумевшим братом Николаем. Были и такие, кто напрочь забывали свое имя и происхождение, теряли рассудок и превращались в слабоумных, – помимо того, что они переставали представлять опасность для царя, его немало забавляло их поведение.

Бомелий был способен не только предать человека неминуемой смерти, но и спасти от нее. Однажды он спас любимого царского шута Осипа Гвоздева, имевшего неосторожность отпустить колкую остроту насчет Ивана. Несмотря на свое расположение к нему, царь выплеснул в лицо Осипу миску горячих щей, а после ударил его кинжалом. К корчившемуся в луже собственной крови шуту подбежал Бомелий, который напоил его чудодейственным снадобьем. Осип сразу заснул и спал долго, а после того, как проснулся, быстро выздоровел.

Бомелий удачно лечил и самого царя Ивана, который после смерти первой и любимой жены Анастасии сделался «зело прелюбодейственен и яр» – хвастаясь тем, что растлил тысячу дев и лично душил своих незаконнорожденных детей, Иван не оставлял вниманием и смазливых юношей. К такому же образу жизни он приучил своего старшего сына, тоже Ивана, – хотя они часто ссорились, но вместе участвовали в буйных оргиях, меняясь любовницами и любовниками. Между тем в Россию в это время уже была занесена «французская болезнь» – сифилис. Он так широко распространился, что в «Домострое», главной книге русского быта, ему отвели особое место среди прочих болезней, описывая способы приготовления мазей от сифилисных «нарывов и болячек». Царь Иван и его старший сын тяжело страдали от этой болезни, и Бомелий лечил их с помощью ртутных притираний и сулемы. Такими же мазями он растирал больные суставы царя, чем приносил ему облегчение.

Бомелий был сведущ и в астрологии. Один историк писал об этом так: «Почти каждую ночь, чтобы наблюдать небесные светила, он поднимался на колокольню кремлевской церкви Иоанна Лествичника (позже перестроенную и ставшую известной как «Иван Великий»). Царь Иван, прочитавший немало астрологических трактатов, нередко составлял компанию Бомелию во время этих наблюдений и тут же решал судьбу несчастных, чьи звезды складывались в опасную для Ивана комбинацию. Мирные московские жители, едва заметив на площадке колокольни темные силуэты, в панике шептались: «Опять Елисейка с царем колдуют!» – и запирались на все замки в надежде, что минует их злая чаша царской немилости».

Но скоро закатилась и счастливая звезда «Елисейки»: царь заподозрил его в измене. Перед этим Бомелий сделал предсказание, вызвавшее сильное раздражение царя Ивана. Когда царь в очередной раз потребовал предсказаний о будущем своего рода, Бомелий запросил ответ у волшебного хрустального шара. Тот поведал, что вторая жена царевича Ивана, испугавшись лютости свекра, родит раньше времени и умрет вместе с младенцем; что вслед за ней умрет сам царевич Иван; что средний сын Федор скончается рано, не оставив наследника, а младший сын Дмитрий погибнет, не дожив до совершеннолетия.

Разъяренный царь Иван швырнул в голову недавнего любимца тяжелый серебряный кубок. Бомелий остался жив, хотя удар мог стать роковым, но судьба, с которой «Елисейка» так долго играл, не сулила ему легкой смерти и тем более спасения. Через короткое время он был обвинен в предательстве, заключен в темницу и подвергнут пыткам. Руки и ноги Бомелия были вывернуты из суставов, а спина и все тело изрезаны проволочным кнутом. За пыткой наблюдал царевич Иван, а порой он сам заменял палача.

«Елисейка» признался не только во всем, в чем его обвиняли, но и во многом таком, о чем его даже не спрашивали. Когда царю доложили о признаниях Бомелия, он приказал зажарить его живьем. Бывшего лекаря привязали к деревянному шесту, выпустили кровь, дабы она не закипела от жара, и муки казнимого не прервались раньше времени, а потом зажгли огонь и поджаривали до тех пор, пока Бомелий подавал признаки жизни. Затем его бросили в сани и повезли в Кремль показать царю; тут Бомелий внезапно открыл глаза и проклял Ивана, после чего испустил дух.

Проклятье ли стало тому причиной, или болезнь, разъедавшая тело царя, но Иван прожил после этого недолго. Как и предсказал Бомелий, царевич Иван умер еще до отца, став жертвой его бешеного нрава. Царю не понравилось, что жена Ивана вышла неодетая в горницу, и он избил ее; досталось и царевичу, пытавшемуся вступиться за жену. В результате побоев и потрясения она скинула ребенка и умерла; царевич Иван также скончался.