Чужестранка. Восхождение к любви - [26]

Усатый был явно недоволен тем, что я буду их сопровождать.

– Почему бы не оставить ее здесь?

Дугал бросил на него нетерпеливый взгляд, но объясняться предоставил Мурте.

– Где бы ни находились красномундирники сейчас, утром они сюда обязательно заявятся, – сказал тот. – Если эта баба – английская шпионка, мы не можем рисковать и оставлять ее тут, потому что она им расскажет, куда мы направились. А если у нее с ними вражда, – он с сомнением поглядел на меня, – то мы не должны оставлять одинокую женщину, да еще в таком виде.

Лицо у него немного прояснилось; он пощупал ткань моего платья и добавил:

– Может, за нее дадут приличный выкуп. Надето на ней немного, но материя хорошая.

– Кроме того, – перебил его Дугал, – она может быть нам полезна в дороге, ведь она умеет лечить. Но сейчас у нас нет времени. Боюсь, Джейми, что не придется тебя дезинфицировать, поедешь прямо так.

Он похлопал юношу по здоровому плечу.

– Ты сможешь управляться одной рукой?

– Да.

– Славный мальчик. Вот, – добавил он, перебрасывая мне засаленную тряпку. – Перевяжи ему руку, да побыстрее. Мы должны уезжать немедленно. Вы двое приведите лошадей, – приказал он Мурте и Руперту.

Я с отвращением повертела тряпку в руках.

– Я не могу это использовать, – сказала я. – Тряпка грязная.

Огромный Дугал схватил меня за плечо; его темные глаза находились в нескольких дюймах от моих.

– Ты сделаешь это, – сказал он.

И, оттолкнув меня, зашагал к двери вслед за двумя своими приспешниками. Я была почти что в шоке, однако решила выполнить задачу и забинтовать плечо раненого по возможности лучше. Моя медицинская совесть не позволяла воспользоваться для перевязки грязным платком. Надо было найти что-то более подходящее, и, забыв о своем страхе, я начала перебирать тряпки на столе – безуспешно. Тогда я решила оторвать край своей вискозной комбинации – отнюдь не стерильной, но все же наиболее чистый материал из тех, что оказались под рукой.

Полотно на рубашке моего пациента было старое и изношенное, но на удивление плотное. Не без труда я оторвала рукав и кое-как смастерила из него перевязь. Отступила немного назад, чтобы оглядеть результаты своих усилий, и наткнулась спиной на Дугала: он незаметно вошел в комнату и наблюдал за моей работой.

Перевязка ему понравилась.

– Неплохая работа, барышня. Пошли, мы уже готовы.

Он вручил женщине монету и вывел меня из коттеджа; Джейми, все еще очень бледный, следовал за нами. Поднявшись со скамейки, мой пациент оказался очень высоким, на несколько дюймов выше весьма рослого Дугала.

Чернобородый Руперт и Мурта держали на дворе шесть лошадей и негромко говорили им по-гэльски что-то ласковое. Луны не было, но в свете звезд металлические части сбруи поблескивали, словно ртуть. Я подняла голову и замерла в изумлении: никогда еще я не видела такого количества, такого великолепия звезд. Опустив глаза и окинув взглядом окрестный лес, я поняла, в чем дело. Ни один город здесь не бросал на небо отсвет своих огней, и звезды утвердили неоспоримое господство над ночью.

И тут я замерла; холод куда более сильный, нежели прохлада ночи, пробежал по телу. Никаких городских огней… Женщина в доме спросила: «Какой город?» За годы войны я привыкла к затемнениям и воздушным налетам, и поначалу отсутствие света не встревожило меня. Но сейчас мирное время и огни Инвернесса должны быть видны издалека, на много миль.

В темноте фигуры мужчин утратили определенные очертания, превратились в бесформенную массу. Я подумала о том, чтобы ускользнуть в лес, но Дугал, очевидно, прочитавший мои мысли, схватил меня за локоть и подтолкнул к лошадям.

– Джеймс, садись в седло, – сказал Дугал. – Девица поедет с тобой.

Он стиснул мой локоть.

– Ты можешь держать поводья, если Джеймс не управится одной рукой, но позаботься о том, чтобы не отставать от нас. Если попробуешь что-нибудь выкинуть, я тебе перережу глотку. Поняла?

Я только кивнула – сухость сковала горло, и я не могла выговорить ни слова. Голос у Дугала был не слишком угрожающий, но я поверила каждому его слову. «Выкидывать» я ничего не собиралась – попросту не знала, что можно предпринять. Я не знала, где я, кто такие мои спутники, почему мы уезжаем столь поспешно и куда направляемся, но у меня не было разумных оснований для того, чтобы ехать с ними. Я беспокоилась о Фрэнке, который, конечно, давным-давно хватился меня и начал разыскивать, но упоминать о нем здесь вряд ли стоило.

Дугал, как видно, догадался о моем ответе, потому что отпустил мою руку и наклонился ко мне. Я стояла, глупо уставившись на него, а он прошипел:

– Вашу ногу, барышня! Дайте вашу ногу! – Потом сердито: – Левую ногу, левую!

Я поспешно исправила ошибку, убрала правую ногу и поставила ему на руку левую, а он, негромко ворча, помог мне забраться в седло и усадил Джейми, который придвинул меня к себе поближе здоровой рукой.

При всей нелепости моего положения я была невольно признательна молодому шотландцу за его тепло. От него пахло лесом, кровью, немытым мужским телом, однако ночная прохлада пробирала меня под легким платьем, и я была рада теснее прижаться к нему.

Мы почти бесшумно двинулись сквозь звездную ночь, только уздечки позвякивали еле слышно. Мужчины не вели разговоров, соблюдая величайшую осторожность. Едва мы выбрались на дорогу, лошади перешли на рысь; меня подбрасывало в седле, отбивая всякое желание беседовать, даже если бы кто-то изъявил желание меня слушать.