Чужая земля - [118]
Нурулла, сорокалетний здоровяк, бывший пакистанский спецназовец, сейчас удобно держащий на сгибах рук автомат АКМ с подствольным гранатометом — недобро улыбнулся в шикарные усы.
— Я всего лишь хочу, Абу, чтобы ты соблюдал слово, данное тобой два года назад в присутствии Аллаха.[147] Чтобы ты не разъезжал по моей земле, не пугал скот и людей и не сеял здесь харам.
— Вся земля принадлежит одному лишь Аллаху! — ощетинился невысокий бородач
— Да, но это не дает тебе права топтать мою землю. Я правоверный, как и ты сам — и сам разберусь с моими делами с Всевышним. Что ты здесь забыл?
Вообще то — ситуацию можно было бы разрулить в одно мгновение. Для этого Абу, помощнику и доверенному лицу «генерала» Доста, который на самом деле был сержантом Афганской народной армии перед тем, как уйти к талибам — достаточно было просто сказать, что на реке могут быть англичане, англизы, они только что наведались в Новую Мекку и много там убили. Но если бы Абу так сказал — он бы потерял намус перед своими людьми. Намус — сложная социальная категория, общая для всего Востока, первоначально это слово означало принятость в своем племени и одновременно некое иерархическое положение в племени. На русский — это обычно переводят как «честь», хотя это понятие сложнее. Скорее это понт — отношения в племени больше напоминают отношения в подростковой группировке — каждый мужчина должен доказывать, что он мужчина, поддерживая свой намус зазнайством, вызывающим поведением и порой дикими выходками. Пуштуны — а Абу был пуштуном — как любые горцы стараются при встрече «нагнуть» собеседника, заставить его смириться, принять чужую линию поведения.[148] Мужчина в племени — только тот, кто умеет подчинять. И если русский или англичанин или американец, обнаруженный на чужой земле не будет считать ущербом для собственной чести объяснить, как он здесь оказался и зачем — то для Абу это было неприемлемо. Мы здесь, потому что мы здесь — вот все, что он мог сказать, не потеряв свой намус.
Но и Нурулла, усач из сто одиннадцатой бригады пакистанской армии — был не из тех, кого можно испугать или запугать. Он прекрасно знал все повадки горцев, пуштунов и знал, как надо себя вести в таких случаях. Давить, не уступать ни в чем. Напоминать о договоренностях — но давать понять и то, что в любой момент он может «освежить» эти договоренности пролитой кровью. Намекать на месть, на войну на ответный набег.
— Аллах свидетель, мы не делаем ничего, что нарушало бы наши договоренности
— Ты нарушил их хотя бы тем, что пришел на мою землю…
Отношения между соседями в этих местах характеризовались напряженностью, основным видом преступлений был угон скота. На втором месте стояли разборки и убийства из-за кровной мести и из-за производства героина.
— … если хочешь доказать это, позволь осмотреть кузов твоей машины…
Абу не мог пойти на это еще и из-за того, что там лежал застреленный баран, которым они собирались пообедать. Абу мог поклясться Аллахом, что он был один на дороге, видимо отбился от стада и не привлек внимание хищников — но Нурулла этому вряд ли бы поверил, и правильно сделал бы…
Да еще четверо уже вернулись из Дельты — теперь у Абу был двухкратный численный перевес перед Нуруллой. Девять против четырех…
В паре сотен метров от них — ободранный, с измазанным грязью для маскировки человек плавно нажал на спуск снайперской винтовки. Ему нужно было выбрать — четверо или девятеро. Выбор напрашивался сам…
— Аллах свидетель моим словам, я никому не позволю…
Снайперская пуля обычно летит со сверхзвуковой скоростью — но тут неизвестный снайпер использовал тяжелые дозвуковые пули, с меньшим зарядом пороха и предельно тяжелой пулей. Никто не понял, что произошло — просто с одного муджахеддина пулей сорвало чалму, и он повалился с простреленной головой — а в следующее мгновение повалился еще один. Оба убитых — были из отряда Абу…
— Огонь!
Нурулла сориентировался первым. Движением, которому его научили еще на той стороне белорусские спецназовцы[149] на переподготовке — он перебросил автомат в руки и срезал очередью Абу, затем перенес огонь. Краем глаза заметил, как с простреленной головой повалился еще один боевик — пуштун, повалился направо — значит, стреляют слева, со стороны дельты. Кто там — он не знал и не хотел знать, ему надо было просто убраться отсюда и сохранить людей.
— Аллах Акбар!
Нурулла сбил с ног излишне ретивого в своей религиозности Самеда, прошипел в ухо
— … Ползком, к машине… Не стрелять!
Пикап, стоявший напротив русского тяжелого грузовика — тронулся по дороге назад как есть, с открытыми дверями, в салоне никого не было видно. Снайпер мог остановить машину парой выстрелов по моторному отсеку и поработать еще — но решил этого не делать.
Он сделал ставку — и выиграл. Его пули — сразили боевиков только с одной стороны. По выправке, по тому, как противостоящий им человек держал автомат — Снайпер понял, что в меньшинстве находятся бывшие военные одной из арабских стран. Он сделал ставку на то, что если он перебьет их противников, но не убьет ни одного из них — они просто уберутся, не подставляясь под снайперский огонь. Так они и сделали — фанатиков среди них не было.
Начало девяностых годов двадцатого века. Российская Империя, раскинувшаяся от Северного Ледовитого океана до Средиземного моря, подвергается нападению исламских фундаменталистов, одним из главарей которых является Осама Бен Ладен. Имперские спецслужбы принимают решение ответить террором на террор, только в отличие от мусульманских фанатиков их цель — не мирное население, а главари бандформирований. Неожиданно для самих себя два русских флотских офицера, Александр Воронцов и Али Халеми, получают задание ликвидировать Бен Ладена.
И пришли к Конфуцию его ученики и спросили: «Учитель! Чем нужно платить за зло? Может быть, за зло следует платить добром, как подобает всякому хорошему человеку?»И ответил им Конфуций: «Нет, ни в коем случае! Нельзя платить за зло добром! Ибо если вы заплатите за зло добром — то чем же тогда вы расплатитесь за добро?».
Третья часть «Бремени Империи». Судьба народов и империй решается не во дворцах и не на дипломатических раутах. Тегеран и Багдад, Варшава и Вашингтон, Вена и Санкт-Петербург — везде идет невидимая и жестокая тайная война, в которой каждый вынужден отстаивать свое право на дальнейшее существование. И в этой войне нет непобедимых!Все семь частей в одном файле.Сетевая публикация.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вечная борьба добра со злом не обошла стороной и край, лежащий по обе стороны великой реки Келирон. Простая девушка Ривелсея начинает свой путь в великую цитадель Рыцарей Разума. Ей предстоит пройти нечеловеческие испытания, чтобы присоединиться к этой мощной и прогрессивной организации, ставящей порядок как наивысшую цель. Сможет ли Ривелсея пройти все испытания? Какие чёрные тайны хранят улицы столичного города Анрельта? И так ли на самом деле благородны цели "неоспоримо светлых" сил?
Война изменяет каждого, а ее последствия только усугубляют начатое. Люди, машины, руины городов... настоящая жизнь, смешанная с прошлым. Что движет главного героя: прогресс достичь чего-то нового; увидеть воочию одну из десяток затопленных станций, или... искание самого себя? Ведь, когда рядом находятся предатели, готовые выстрелить в спину, выбор ложится на плечи каждого из них. Убить человека, бросить его, или умереть самому?Все решит только личная вседозволенность. Анархия - мать порядка, хаос - порядка отец.
Два века пьянящей экспансии расплескало человечество на просторах Вселенной причудливыми мирами. Богатые метрополии, бесчисленные колонии и дикий космос, наводненный теми, кто отказывался признавать власть корпораций. Все они считали себя человечеством, вступившим в свободную эпоху. Свободную от дремучих религий, косных законов и заплесневелых догм морали.История о молодом воине, рожденном в стенах неприступной цитадели Ордена – планете Марс. Красная планета стала родиной и последним оплотом странствующих судей, без жалости выжигающих «опухоли» на древе людского рода.
Новый роман «Граница» — это сага о Земле, опустошенной разрушительной войной между двумя мародерствующими инопланетными цивилизациями. Опасность человеческому бастиону в Пантер-Ридж угрожает не только от живых кораблей чудовищных Горгонов или от движущихся неуловимо для людского глаза ударных бронетанковых войск Сайферов — сам мир обернулся против горстки выживших, ведь один за другим они поддаются отчаянию, кончают жизнь самоубийством и — что еще хуже — под действием инопланетных загрязнений превращаются в отвратительных Серых людей — мутировавших каннибалов, которыми движет лишь ненасытный голод.В этом ужасающем мире вынужден очутиться обыкновенный подросток, называющий себя Итаном, страдающий потерей памяти.
Действие романа начинается где-то между событиями EU и XCOM2. Около двадцати лет назад Земля потерпела поражение, и пришельцы захватили наш мир и установили колониальный режим ADVENT. Мегаполисы чужих (Новые Города) уже созданы и привлекают в себя всё больше людей, все прочие ютятся по окраинам. Жизнь молодого повстанца Амана Тара и его отряда решительным образом меняется, когда они натыкаются на сигнал SOS от загадочного человека, который говорит, что знает секрет, способный изменить всё. Сможет ли Аман узнать этот секрет, отбиваясь от Сектоидов, Криссалидов и превосходящих сил ADVENT?
Крепкая хайнлайновская традиция, достойным продолжателем которой давно уже заявил себя Тимоти Зан, особенно ярко проявилась в этом романе.Внедрившиеся в земное общество противоборствующие инопланетные расы и простое американское семейство, невольно втянутое в их вселенский конфликт, – казалось бы, в научной фантастике банальнее ситуации не бывает. Но мастер на то и мастер, чтобы вдруг, неожиданно для читателя, перевернуть с ног на голову сюжет, и вот уже, как в окуляре калейдоскопа, картина совершенно меняется, простое превращается в сложное, и то, что представлялось банальностью, обретает оригинальные черты.