Чужая кровь - [16]
– Отчего же, – сказала ключница.
Лета схватила и – в воду.
– Может, и Людоты можно?
– А Людоты нельзя, Людота мой, не твой, твоих только двое на свете – Емеля да Волос, да еще Медведь, жених твой первый, чья кровь и в Емеле течет. Но зверей не я освобождаю, у них своя медвежья ключница есть. А теперь тебе пора.
– Как пора, – испугалась Лета, – навсегда?
– Да нет, – сказала ключница. – Через сорок дней Емелю увидишь, да и в каждый день его рождения 24 березозола являться будешь.
– А Волос?
– А Волоса срок исчислен, – посмотрела она в записи, что в свитке были за пояс заткнуты, – уж скоро.
– А ключ? – сказала Лета.
– Что ключ, а люди на что? Ну, ступай, ступай, рано тебе знать все.
– Так что, я зря, что ли? – ахнула Лета.
– Как зря, а Емеля, а Волос, их бы не завтра, так на другой неделе освободила. Видишь, они все к свободе определены.
– Кем? – спросила Лета.
В эту минуту ключница сняла с шеи Леты камень дыма, и тело оторвалось от земли, как воздушный шар, наполненный теплым воздухом, сбросив груз или обрубив якорь.
И ответа Лета не услышала. Подхватил ее ветер и в какую-то трубу понес, тянет и тянет, а там свет, столько света, и покой… Хорошо, что хоть Емеля раньше времени свободным не станет…
А Емеля, как Лету увидел в огне, когда крыло пламени ветром в сторону отнесло, увидел ее глаза, сгоревшие, лицо еще живое, черное, так и сомлел, медленно так стал поворачиваться, как будто вверх винтом пошел, и вроде как в сторону отнесло, а глаза внутрь в другую сторону по винту поплыли, может, огонь самого опалил, может, мать жалко, может, чтобы не видеть боль, внутрь убежал, закрыл лицо руками и по ступенькам вниз, по кругу, туда, где стены сырые, живность шуршит, ползает, шелестит, царапается, коготками стучит, вроде чем ниже, тем глуше, тем своих звуков больше, и все, что там, вверху, не твое, чужое, далекое, неглавное, неважное, вчерашнее, произошедшее, отошедшее, катится по ступенькам, о стены плечом, головой, локтем бьется, а вроде как и действительно спокойнее, тише, глуше, защищеннее…
Часть четвертая
Продолжение вялотекущей национальной войны
Главы о бурной жизни Емели и Жданы в Москве во время вялотекущей национальной войны в ожидании окончательного определения состава крови
Москва, год 2017-й…
За месяц жизни многое Емеля узнал от Жданы о городе. Узнал и о том, что в каждом доме был свой клочок поля на окнах в ящиках, где выращивали хлеб, узнал о собственных сапожниках, пекарях, ткачах, о собственных колодцах, уходящих в глубину на километры, узнал он и то, откуда появлялась Ждана в его доме, хотя была она из соседнего Опричного дворца, что между Грановского и Моховой (в прошлом Маркса), между Большой Никитской (бывшей Герцена), и Арбатской (бывшей Калинина). Под Москвой был свой огромный город, который назвали Подмосковье, у этого города были свои улицы, мостовые, церкви, коим было по четыре-пять сотен лет, монастыри, в дело пошли и туннели давно пустующего метро, и только в вагонах, брошенных посреди пути, или на станциях шла своя ночная, в полной темноте, жизнь, там встречались люди из дальних районов, которые не успели бы добраться домой и которые должны были появиться дома до света, иначе их лишали пайка, и человек вынужден был или, не заявляя о себе, умирать от голода, или сообщать, что он жив, и становиться «ничьим». Днем город жил по одним законам, ночью – по другим, единственно тем была плоха ночь, что люди в Подмосковье никогда не видели лица друг друга, там была абсолютная, полная, тотальная, тщательная, совершенная, глубокая, первобытная дотварная тьма. Но дети в этой тьме начинали свое движение на свет Божий вполне успешно и даже чаще, чем это было на свету, и посему процентщики очень тщательно исследовали младенцев и не удивлялись тому, что в семье чистокровных армяно-азербайджано-грузино-таджико-узбеко-киргизо-казахо-туркменов рождался русско-эстоно-латыше-литово-украино-молдаво-армяно-азербайджано-грузино-таджико-узбеко-туркменский белорус.
В семье бурято-немецко-нанайско-китайско-корейского монгола рождался франко-англо-прусско-греко-итало-турко-коми-римо-шумеро-бурято-немецко-нанайско-корейско-монгольский американец.
Представляете, на какой окраине по сравнению с родителями ему, бедному, приходилось жить. А информации о родителях – ноль.
Процентщики сами половину жизни проводили в Подмосковье, но дела своего не забывали и в работе оставались вполне профессиональными. А сверху был другой город, другие названия улиц, иногда напоминающие Подмосковные названия, иногда нет. Хотя надо отдать подземному городу должное, ни одно из имен прошлого века не осталось на его черных улицах тьмы и на берегах его текущих внизу Неглинок, Серебрянок, Сивок, Студенцов и прочих ручьев и речек, ушедших внутрь ночного города. Не было там ни реки Ленина, ни ручья Сталина, ни канала Троцкого и, судя по событиям, уже никогда не будет. А по нашим черным речкам и ручьям плавали лодки ночных влюбленных, работающих днем охотниками, ночных рыболовов, ловивших рыбу, исчезнувшую в Москве, плоты процентщиков, которые искали, перекликаясь, отнятых своих матерей и никогда ими не виденных детей.
Леонид Латынин – поэт и прозаик. Его книги изданы в Европе и Америке. «Ума не приложу, какой оптикой пользовался поэт, чтобы увидеть то, чего не видели даже профессиональные футурологи, – будущее в настоящем? И почему стихи почти двадцатилетней давности читаются взахлеб, словно написаны сегодня? Да и так ли это важно? Куда важнее, что сильный, своеобразный поэтический голос пробился-таки к своему читателю, и не в потомстве, а здесь и сейчас – с книгой жизни в стихе, без которой, убеждена, история русской поэзии ХХ века будет неполной» (Алла Марченко)
Парень из клуба был достаточно необычным. Красив, но давно не сопляк. Умён, но до грубого неприветлив. Неподходящие вещи и отсутствие косметики никак не вписывались в обстановку закрытого клуба… и всё же здесь он был своим. Альф игнорировал, попивая свои разноцветные коктейли, но со мной ушёл на пятой минуте разговора. Шлюха? Клофелинщик? Наркоман? Не первое, не второе и не третье.18+.
В ходе случайной встречи, судьба сводит вместе две полные противоположности: угрюмого наемного убийцу Флина и веселую полуэльфийку Элевьену. Им предстоит найти могучий артефакт, раскрыть заговор против короля, пройти множество испытаний и полностью измениться в ходе этого непростого, но забавного приключения.
Ахани живет в опасном мире, где боги ходят по земле, управляют природой и, если разозлятся, насылают на человека всевозможные проклятия. Но он еще слишком юн, чтобы об этом всерьез задумываться. Сейчас для него важнее семья и спокойная умиротворенная деревенская жизнь. В ту ночь, когда на небе главенствовал бог луны, бледный Сома, Ахани охранял стадо коров. Он уже почти взрослый и может брать на себя такую ответственность. Но парень не догадывался, что эта ночь изменит его жизнь навсегда. Сначала - неожиданная встреча с незнакомкой по имени Анхра, затем - странные видения, а после..
Бескрайние равнины, горы и дебри, могучие города Варнена остались позади, и отряду путешественников предстоит столкнуться с таинственной частью мира Инри. Нечто забытое, в глубине сокрытое, как и не бывшее, но вновь ожившее…. Могучая дикая природа, скрывающая в себе древних таинственных существ, и очень старая незавершённая история частью которой невольно становятся путники. Испытание на прочность на пределе сил и некто действующий стремительно и беспощадно. Всё это ожидает Вас во второй части трилогии.
Кто бы мог подумать, что простое желание поспать обернётся для меня неожиданным перемещением в мой родной университет? Точно не я! Но ладно это, что делать, когда тебе внезапно сообщают, что ты теперь владеешь какими-то непонятными силами, а потом тебя похищают четыре странных парня, которые от тебя что-то требуют? Конечно же плыть по течению и не заморачиваться! И получать от жизни максимум! .
Я по собственному желанию отказалась от сильнейшего дара эмпата, но сейчас единственная возможность остаться рядом с братом и ему помочь — принять предложение Ладислава Берговица. Исключительно деловое, потому что самый влиятельный ящер страны хочет знать, что чувствует его избалованная дочь. Правда, сам тщательно скрывает собственные чувства, которые, несмотря на уровень моей силы, даже для меня остаются загадкой. Точно так же как рядом с ним… мои собственные.
Новый роман от лауреата премии «Национальный бестселлер-2009»! «Дом на Озёрной» – это захватывающая семейная история. Наши современники попадают в ловушку банковского кредита. Во время кризиса теряют почти всё. Но оказывается, что не хлебом единым и даже не квартирным вопросом жив человек!Геласимов, пожалуй, единственный писатель, кто сегодня пишет о реальных людях, таких, как любой из нас. Без мистики, фантастики – с юмором и надеждой. Он верит в человека разумного, мудрого и сострадающего. Без этой веры нет будущего – не только у русского романа, но и у общества в целом.
Печальна судьба русского интеллигента – особенно если фамилия его Койфман и он профессор филологии, разменявший свой шестой десяток лет в пору первых финансовых пирамид, ваучеров и Лёни Голубкова. Молодая жена, его же бывшая студентка, больше не хочет быть рядом ни в радости, ни тем более в горе. А в болезни профессор оказывается нужным только старым проверенным друзьям и никому больше.Как же жить после всего этого? В чем найти радость и утешение?Роман Андрея Геласимова «Рахиль» – это трогательная, полная самоиронии и нежности история про обаятельного неудачника с большим и верным сердцем, песнь песней во славу человеческой доброты, бескорыстной и беззащитной.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
Любовь героев романа Анатолия Рыбакова – Рахили и Якова – зародилась накануне мировой войны. Ради нее он переезжает из Швейцарии в СССР. Им предстоит пройти через жернова ХХ века – страдая и надеясь, теряя близких и готовясь к еще большим потерям… Опубликованный впервые в «застойные» времена и с трудом прошедший советскую цензуру, роман стал событием в литературной жизни страны. Рассказанная Рыбаковым история еврейской семьи из южнорусского городка, в размеренную и достойную жизнь которой ворвался фашистский «новый порядок», вскрыла трагедию всего советского народа…