Чужая колея - [18]

– Привет, пап. Мама еще не пришла?

– О, Светланка, – радостно констатировал отец. – Чего-то ты рано сегодня, а Нины нет еще. Ты садись, давай вместе посмотрим, – он кивнул головой в сторону экрана. – Я вот одного не пойму: чего они все время плачут? Как думаешь, актеры эти, они лук нюхают или им в глаза капают чего?

– Там посуда с вечера не мыта, – устало присев на стул, сказала Света с легким укором. – Мог бы за весь день озаботиться. Ждешь, когда я или мама с работы придем и вымоем все?

– Ой, и правда, – как всегда, когда его упрекали в безделье, Славик принял виноватый вид, причем Света была уверена, что это раскаяние не напускное, – отцу действительно бывало стыдно за то, как мало помощи видят от него «его девочки», но, к сожалению, этим смиренным признанием вины обычно все и заканчивалось. – Не помыл. Представляешь, совсем из головы вылетело, замотался чего-то.

– Замотался? – Света чуть не расхохоталась, но, сдержав смех, вполне серьезно произнесла. – Пап, мне надо с тобой серьезно поговорить.

– Поговорить? – в глазах Славика мелькнуло беспокойство. – Давай поговорим, чего же не поговорить? Отец с дочкой это… завсегда… никаких секретов промеж них…

Он спустил ноги на пол, нащупал тапочки, протянул руку за пультом, убрал до минимума звук в телевизоре, посмотрел на Свету выжидательно, осторожно спросил:

– Про маму чего?

– Нет… то есть, не совсем… ну, в общем, да. Короче, Серега, парень мой, ты его видел…

– Видел, ага, – закивал Славик, перебивая. – Хороший парень, хороший, ты, Светик, его держись, он, сдается мне, в жизни не пропадет.

– Я и держусь, – слегка раздраженно сказала Света. – Ты не перебивай. В общем, он в Москву уезжает, говорит, работу ему там предлагают, с жильем типа решено все, меня с собой зовет. Короче, я уезжаю, на работе заявление написала, неделю отрабатываю, и в следующую пятницу мы едем.

– В Москву? – переспросил отец, осмысливая услышанное, и тут же расплылся в широкой улыбке. – Так это же здорово, это ж просто замечательно! Дорога-ая моя-я столица, золота-ая моя-я Москва, – попытался пропеть он, но, дав петуха, хрипло закашлялся.

– Я, Светик, вот чего думаю, – радостно продолжил Славик, отдышавшись после кашля. – Такой девочке, как ты, самое место в Москве. И то верно – чего тебе тут пропадать? Ну, за это, так сказать, полагается, – он потянулся было к бутылке, но Света его опередила, отодвинув самогон на другой край стола.

– Я сказала, надо серьезно поговорить. Разговор наш еще даже не начинался.

Увидев, как нетерпеливо тянется к бутылке чуть дрожащая рука отца, Света почувствовала острый приступ раздражения, быстро переходящего в настоящую злость.

– Как – не начинался? – удивился отец. – Разве ты не это хотела сказать… ну, что в Москву с Серегой едешь?

– Я хотела сказать, – она заговорила медленно, отчетливо проговаривая каждое слово и не отрывая пристального взгляда от ставшего вдруг каким-то растерянным лица Славика, – что, когда я уеду, на маме повиснет все – добывание денег, работа в огороде, порядок в доме, стирка, приготовление еды, короче – все. Я хотела сказать, что еще в этом году собиралась ехать поступать в медицинский и не поехала только из-за тебя.

– Из-за меня? – очень тихо переспросил отец.

– Я хотела сказать, – продолжала Света тем же тоном, словно не расслышав вопроса, – что и сейчас не уверена, правильно ли делаю, бросая маму наедине с таким помощником, как ты. Ты что, не видишь, какая она в последнее время приходит с работы? Я почти каждый день прошу ее сходить к врачу, а ты хоть раз подумал об этом, хоть раз помог мне ее убедить? Нет, у тебя все хорошо, твои девочки отлично со всем справляются, а значит, жизнь прекрасна – можно поразвлекать приятелей за то, что они тебе наливают, посмотреть сериал, поваляться на диване. А я пришла с работы, мне сейчас надо посуду помыть, жрать приготовить, грядки полить, курей накормить. А когда я уеду, все на маму ляжет?

Славик сидел, глядя в пол и безвольно уронив руки на колени, в позе человека, покорно принимающего заслуженные упреки и даже не собирающего защищаться. Света, не привыкшая видеть своего жизнерадостного и шустрого отца-балагура в таком состоянии, почувствовала, как быстро спадают накопившиеся раздражение и гнев. Она спросила совсем другим, устало-безнадежным тоном:

– Пап, ты хоть понимаешь, что я не могу нормально строить свою жизнь до тех пор, пока вижу, что маме не дождаться от тебя никакой помощи?

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь едва слышными диалогами актеров на экране, и, когда Светлана решила, что так и не получит никакого ответа, Славик медленно поднял голову, посмотрел на дочь тоскливыми, как у побитого щенка, глазами и тихо произнес:

– Я понимаю, доча. Я все понимаю. Ты не думай, я ведь на самом деле… я ведь совсем другим был… Я ведь, знаешь, каким токарем был? Как-то все так получилось нескладно… Ты езжай, езжай спокойно. Мы тут с мамой уж как-нибудь…

Нина Ивановна известие о скором отъезде дочери восприняла спокойно, Свете показалось, что мать давно ждала этой новости и была к ней готова.

– Оно и правильно, ты молодая, чего тебе тут прокисать? Зарплаты стали, вишь, какие – насмешка, да и только. Молодежь вся бежит из города, тебе здесь и жениха-то путевого не найти, все, кто хоть чего-то может, разъезжаются кто куда, в ту же Москву.