Чужая дуэль - [31]

Дисциплину в своем войске Подосинский держал железной рукой. Когда-то два самых отпетых бандита попытались посягнуть на авторитет хозяина и были без лишних разбирательств им лично застрелены на глазах у остальных. С той поры смельчаков качать права больше не находилось.

Во главе шайки Подосинский поставил пожилого, но еще физически крепкого беглого ссыльного по кличке Староста. Тот действительно на протяжении многих лет был бессменным старостой крошечной, затерянной в Вологодских лесах деревушке, где, пользуясь ее оторванностью от мира, завел себе гарем из несовершеннолетних мальчишек. А их родителей, пытавшихся воспротивиться бесстыдному разврату, жестоко убил.

За свои художества в конечном итоге он загремел на бессрочную каторгу. Однако, отсидев четверть века и потеряв правую ногу до колена, как инвалид был раскован и переведен на положение ссыльного.

Как только Старосту расконвоировали, он тут же удрал из ссылки и вскорости пополнил ряды столичного преступного мира. Подосинский же вышел на него, расследуя серию изнасилований и убийств подростков. Но, вместо того, чтобы отправить изувера на виселицу, заключил с ним сделку, в итоге получив умного и жесткого руководителя карманной армии.

Сергей Владимирович давным-давно не опускался до личных контактов с рядовыми уголовниками, осуществляя руководство непосредственно через Старосту, который для конспирации состоял у него в платных осведомителях.

На предстоящей тайной встрече Подосинский планировал не только определить судьбу Исакова. Еще он жаждал в конце-концов узнать, кто посмел без его ведома вычистить амбар известного в городе купца и куда делись похищенные товары?..

* * *

Судьба, словно задалась целью доконать Селиверстова. Он еще толком не успел отойти от одного потрясения, как во временном помещении околотка – двухкомнатном номере постоялого двора Буханевича, не осмелившегося отказать в крыше над головой полицейским-погорельцам, появился настоятель местной церкви.

До крайности взволнованный святой отец поведал околоточному весьма неприятную историю. Как оказалось, накануне пожара, уничтожившего полицейскую часть, случилось давно ожидаемое здешней паствой событие, в храм прибыла чудодейственная икона. Кроме способности излечивать страждущих, она отличалась еще одной особенностью, а именно, тремя громадными, невероятной стоимости драгоценными камнями в окладе. Вот их то и не обнаружил собравшийся лично служить заутреню настоятель.

Все это околоточный рассказал мне в церковном дворе, где я нашел его сидевшим на скамейке и смолящим одну папиросу за другой:

– Нет, ну куда они могли деться? – стряхивая пепел себе на брюки, в который раз вопрошал Селиверстов. – На окнах решетки. Дверь на замке. Так мало того, на улице всю ночь специально приставленные к образу монахи дежурили.

– Ты их уже допросил? – на всякий случай вяло поинтересовался я.

– Да в первую очередь, – околоточный прикурил от окурка новую папиросу. – Божатся, что всю ночь глаз не сомкнули. А если и врут, то все равно решетки целы и дверной замок не поврежден. Кто же внутрь смог проникнуть, а? Бесплотный дух, что ли?

Ничего не отвечая, я встал со скамейки, поднялся по вытертым ступеням крыльца и вошел в храм. Настоянный на густом духе разогретого воска и ладана сумрак был едва разбавлен редкими огоньками потрескивающих свечей. Сурово и торжественно смотрели с икон темные лики. Рука, помимо воли, сама потянулась перекреститься.

Возле царских врат толклись люди в рясах и цивильной одежде. Подойдя ближе, я с удивлением разобрал, что они, мешая друг другу, пихают палки в узкую щель между стеной и высоченным иконостасом. По большому счету это была не лишенная смысла мысль. При желании туда мог запросто протиснуться и до поры спрятаться очень худой человек.

Понаблюдав минут пять за их потугами, я развернулся и вышел на воздух. Околоточный, нахохлившись, все еще сидел на лавке.

– Ну и что ты, Петр Аполлонович, пригорюнился? – снова подсел я к нему.

– А чему радоваться? – тускло переспросил полицейский.

– Да хотя бы тому, что у тебя индульгенция от самого Бибаева. Можешь спалить постоялый двор Буханевича, расклеить на всех столбах секретные циркуляры, плюнуть на бороду генерал-губернатору и ничегошеньки тебе не будет.

– Не смешно, – даже не улыбнулся околоточный.

– Странно, – я дружески толкнул его плечом. – Другой на твоем месте скакал бы от восторга, что мне удалось списать все его грехи.

– А толку? – шмыгнул носом Селиверстов. – Старые-то списал, а новые вот они. И что мне теперь с ними делать?

– Да брось, – махнул я рукой и полез в карман за папиросами. – Найдутся камушки. И быстрее чем ты думаешь.

– Твои бы слова, да Богу в уши, – не разделил моего энтузиазма околоточный.

– Нет, ты сам посуди, – у меня действительно вдруг начало проявляться понимание ситуации, – Если двери, окна целы, а они действительно целы, ты уверен?

Полицейский мрачно кивнул.

– Значит, тот, кто украл камни до сих пор внутри, – сделал я единственно возможный вывод.

Околоточный возмущенно фыркнул:

– Сто раз уж все обшарили. Никого там нет.

– Значит, плохо искали, – я, наконец, зажег папиросу, которую все это время машинально разминал. – Ты бы договорился с настоятелем, чтобы он закрыл церковь денька на два, на три. А лучше вообще на четыре. И охрану поставь из своих. Вот тогда тот, кто в ней прячется, никуда не денется, сам выползет. Без еды еще протянуть можно, а вот без воды вряд ли.