Чужая дуэль - [18]

— Да я… — заскулил Никодим.

— Что я?!! — перебил его околоточный. — Снова Клавку по углам тискал, вместо того, чтобы делом заниматься! Дождешься ты у меня, переведу в помощники городового! Будешь по ночам пьяных с улиц таскать!

Никодим стоически пережидал гнев начальства. Стоял, не поднимая глаз, всем видом выражая покорность подчиниться любым репрессиям.

Я немного похихикал в кулак над рассчитанным на публику разносом, а затем решил напомнить о себе:

— Петр Аполлонович, ты бы насчет Стахова распорядился, а?

— Тьфу ты черт! — Селиверстов с грохотом задвинул ящик, в котором до лучших времен упокоился колокол. — Не доводи до греха, Колесников, ой не доводи!.. Слышал? Стахова сюда с вещами, мигом! Одна нога здесь, другая там!

Никодима снесло выполнять распоряжение, а околоточный, подперев щеку, пригорюнился:

— Нет, ну вот ты мне скажи, как с такими болванами работать? Ведь ему что в лоб, что по лбу. Может их пороть, как при Петре Алексеиче, а, Дмитрич?

Я вздохнул, припоминая элементарные принципы управления коллективом, и решился, пользуясь моментом, немного просветить Селиверстова:

— А ты, Петя, не пробовал каждое утро своих вояк собирать, задачи им конкретные ставить, а вечером исполнение спрашивать? Ты попробуй. Смотришь, через месячишко и первый результат в виде раскрытых преступлений появится. Только делать это нужно каждый день, без перерыва. А кто не справляется засветло, пусть ночью пашет, или грешит в воскресенье. Полагаю, за это Бог простит.

— Слушай, — околоточный озадачено почесал в затылке, Ну, ты голова! Прям завтра с утра и начну.

— Вот-вот, правильно. Только до завтра не забудь.

— Не забуду. Не дадут, — потух расправивший, было крылья Селиверстов, — опять напоминалка при генеральских эполетах опять к нам собирается.

— Все по Прохоровскому сынку? — внутренне напрягся я.

— Ну, по нему-то в первую очередь. Да и вообще по всем нераскрытым убийствам холку мылить. Таким макаром как бы самому в городовых не очутиться.

— Слушай Петя, так у тебя что, совсем глухо? — я подпустил в сочувствия голос.

— Глуше не бывает. Ни одной зацепки, — окончательно скис околоточный.

Я в задумчивости прищурился на него:

— Давай-ка так. Мне сегодня с рыжим дай Бог разобраться, а завтра… А завтра ты мне дай полистать материалы по этим убийствам. Глядишь, свежим глазом, может, что и высмотрю.

— Так ты это, правда что ли, в сыске понимаешь? — с неподдельным изумлением вылупился на меня Селиверстов.

Я усмехнулся, выдержал паузу, потом подошел к нему вплотную и зашептал в ухо:

— Понимаю, Петя, еще как понимаю. И даже больше, чем ты можешь себе представить. Ты что же, думаешь, Прохоров меня за красивые глаза нанял?

Селиверстов, обхватив голову руками, тяжело задумался, упершись невидящим взглядом в стол, потом поднял похолодевшие глаза на меня.

— Хорошо. Мне деваться некуда. На волоске подвешен и готов хоть от черта помощь принять. Только имей ввиду, — он запнулся, какое-то время собирался духом, и дрогнувшим голосом продолжил: — Как только я покажу тебе материалы следствия, сразу совершу должностное преступление. Проговоришься кому, и мне сразу конец. Тут уже не разжалованием пахнет, а каторгой… Это раз… А два, если что-то накопаешь, то никаких самостоятельных шагов предпринимать не будешь. Это условие обязательное. И ты мне дашь слово чести, что его соблюдешь.

Я отечески похлопал околоточного по плечу.

— Трепаться о нашей договоренности, Петя, не в моих интересах. Предпринять что-то самостоятельное, тем более. Несмотря на высокого покровителя, я лицо частное, то есть руки у меня коротки. Нам в самый раз в паре поработать. Помочь друг другу. Посему все условия твои принимаются… Нет, конечно, если хочешь, могу поклясться, — я демонстративно оглянулся. — На чем там у вас божатся? На кресте, на библии?

Селиверстов примирительно махнул рукой, оттаивая.

— Да ладно, брось. Я тебе и так верю. Сердцем чую, — он постучал кулаком по левой стороне груди, — Искренне говоришь.

Я отвернулся к окну и перевел дух. На первых порах вроде все складывалось удачно. Мне без особых проблем удалось найти решение задачи, как оперативно добраться до материалов, находящихся в распоряжении полиции.

Не разреши я этот вопрос, пришлось бы потратить уйму времени на сбор первоначальной информации. А интуиция подсказывала, что раскачиваться-то мне как раз и некогда…

Не прошло и получаса, как Никодим соизволил привести Стахова. На свету Андрюшина физиономия производила потрясающее впечатление. Уже успевшие позеленеть синяки делали его похожими на обросшего рыжей бородой индейца в боевой раскраске. Я даже порадовался своей предусмотрительности по поводу закрытого экипажа.

Стахов же, переминаясь у входа, тискал в руках потертый малахай и исподлобья мрачно зыркал по сторонам. Набравшись смелости, заканючил, обращаясь к околоточному:

— Барин, сколь еще в каталажке держать будешь, а? Уши без табака пухнут. Клопы всю кровь выпили. Безвинно мучения принимаю. Истинный Бог, — он троекратно перекрестился. — Без вины. Грех тебе, барин.

— Стахов, не дерзи, — миролюбиво отозвался Селиверстов, раскачиваясь на задних ножках стула. — Кто в непотребном виде по улице шатался? Кто драку затеял, а? Это ж, до какого состояния надо было нажраться, — околоточный, посмеиваясь, повернулся ко мне, — чтобы к первому в округе кулачному бойцу прицепиться? Тот от подобной наглости настолько опешил, что даже умудрился плюху пропустить. Так до сих пор фингалом и светит.