Чужак - [21]
И Карина сдалась. Уже первый поцелуй словно оглушил ее, она удивленно замерла, расслабилась, растерянная, восхищенная. А потом всхлипывала и задыхалась, смятая ураганом ласк. Это были не бессильные попытки Боригора, не грубая наседающая сила Медведка не торопливое насилие Родима. Это было… Чужак словно получал удовольствие, нежа ее, и она раскрылась перед ним, и сама вдруг обняла его, стала ласкать, сначала робко, потом даже с вызовом.
Когда незнакомец, целуя ее тело, стал опускаться по нему, прошелся языком, губами по чуть выпуклому животу, Карина вдруг испугалась, даже отстранилась. Он туманным взором ласково взглянул на нее из-под упавших на лоб волос.
— Что?
Она же вдруг заволновалась, что он заметит ее беременность и оттолкнет чужую носящую. Ей даже больно от страха сделалось. Но под его игривым взглядом она вновь расслабилась. И все не понимала, отчего он не возьмет ее своим правом, зачем ласкает, как ласкают только отроки в рощах, добиваясь первой любви от избранниц. Карина ведь чувствовала, как напряглась его плоть, но не могла понять, почему он не освободится сразу, не покроет ее в мужском желании. И спросила, чуть задыхаясь:
— Зачем томишь себя? Ты ведь не стар… А я и так твоя.
Он глянул чуть удивленно, а потом негромко засмеялся. У Карины мурашки пошли по коже от его хриплого, мягкого смеха. И она засмеялась вместе с ним, а потом уже всхлипывала, стонала, сама еще не зная о чем…
Карина и не догадывалась, что ее тело способно на такое. Оно пылало и дрожало одновременно. Когда чужак проник в нее, едва не вскрикнула от наслаждения, откинула голову, а руками сильнее прижала его к себе, подалась вперед. Умирала в его объятиях, проваливалась в звездные бездны… еще раз… еще…
Когда очнулась, заметила, что плачет. Он сдувал пряди волос с ее лица, сушил губами слезинки. А она лишь льнула к нему, повторяя глупое:
— Только не оставляй меня… не теряй меня, лада[42] мой негаданный. — Наверное, она и представить себе не могла, что будет вот так, не смущаясь наготы, прижиматься к малознакомому мужчине. Смеялась его шуткам, дурачилась. Не вчера ли она, изможденная, с обидой смотрела на весь свет? Вечность, казалось, прошла.
Они только сейчас заметили, что к ним за занавеску зашел хозяйский ребенок, бесштанник. Стоит себе карапуз в рубашонке до пупа, смотрит серьезно, засунув палец в рот. В доме разговоры, движение, а этого, видимо, привлекла возня на обычном месте родителей. Варяг шутливо зарычал на него, клацнул зубами. У малыша в первый миг испуганно округлились глазенки, потом он захихикал, убежал, мелькнув голой попкой.
Торир смеялся, откинувшись на шкуры. Карина приподнялась на локте, глаз не могла от него отвести.
— Ты хоть скажи, как называть тебя?
Принадлежать полностью чужаку и даже имени его не знать — уж не диво ли?
У него было иноземное, непривычное имя — Торир. Она стала звать его на свой лад, ласково — Торша. Его это позабавило. Но когда спросил, как ее саму величать, она смутилась.
— У меня недоброе имя. Кара. Кариной кличут.
— А по мне — даже красиво. Карина. У ромеев это значит Карийская страна, что в южных землях.
Он говорил ей только приятное. И она лежала рядом, положив голову на его плечо, слушала. И не представляла, что можно получить такое удовольствие подле мужчины. Ощущать близкое биение его сердца, вдыхать его запах. И это дивное ощущение защищенности, словно ничего больше на свете не существовало. Она еле обращала внимание на внешние звуки, голоса, скрип двери, когда ее порой открывали, и тянуло холодом. Но Торир словно чего-то ждал, прислушивался. Когда за занавеску зашел хозяин, варяг спросил, не было ли вестей от волхвов. Карина заволновалась, что сейчас он покинет ее. Но нет, у них еще было время, и они лежали рядом, дурачились, ели принесенную хозяйкой вареную репу, пили простоквашу. Торир ласково играл волосами Карины, а она, заметив блеск в его глазах, вновь начала тянуться к нему, целовать, как он научил, ласкать. Ее ведь тоже кое-чему научили былые супружества, знала, какие ласки мужскому телу приятны. И опять они любили друг друга, доводя до изнеможения. Но вскоре Торир вновь стал задумчив, иногда чуть хмурился. В такие минуты он не думал о своей красивой попутчице, волновался, отчего так долго нет известия от волхвов. Что он не так сделал, не так сказал, раз они не шлют вестового?
— Торша, — тихонько окликнула Карина. — Ты возьмешь меня с собой? Я к дальним переездам привычная, не помешаю.
Его взгляд был устремлен, прочь, рука почти машинально скользила по ее плечу.
— Думаешь, далеко еду?
— Да. Собран ты как для дальнего переезда. Сам ты нездешний, но куда ехать, наметил. И коня жалеешь, не загоняешь, значит, нужен он тебе, чтобы отвез подальше.
Торир внимательно поглядел на нее. Ишь, как скоро сообразила. И хоть хороша девка для любовных утех, но никак не для того, чтобы в его дело соваться.
— Учти: поедешь со мной или нет, тебе я ничего не должен.
У Карины сжалось сердце. А она-то надеялась, что после произошедшего между ними… Знала ведь, как мужчины к ней прикипают. Но не подала виду, что задета. Села, отбросив на спину длинные волосы, обхватила руками колени.
