Чувствуй себя как дома - [9]

– Здесь его нет. Сто пудов. По крайней мере, я не встречал. – Темыч чешет нос сквозь пакет. – Поспрашивай у них. Они в курсе. Они встречали.

– Кто – они?

– Игрушки.

Как только я отворачиваюсь, чтобы осмотреться, этот дьяволенок с пакетом на голове запирает меня. Скрипят половицы. Шлепают шаги.

– Темыч?

Черт.

Он… пошел за ножом?

Нет.

Он закопал нас с игрушками. И поставил крест.

Я стискиваю кота до дрожи в пальцах.

– Открой.

– Угадай, где живет прошлое, – раздается из коридора.

– Без понятия.

– Там, где и мои игрушки.

Нигде.

Очень смешно.

– Темыч, открой. – Я пинаю коленом дверь. – Открой немедленно! Позови родителей!

И барабаню что есть мочи.

Интересно, как бы отреагировала Рита? Расхохоталась бы мне в лицо? Выплюнула бы что-то вроде «Ну ты и дура, сестренка. Зачем пошла за ненормальным?» Или… «А вы подружитесь. Вы почти близнецы».

Комната обнимает меня, душит. Давит на уши. А стопы Темыча шлепают все дальше и дальше.

– Куда? Куда ты?

Я подаюсь к окну. Пора, Анна. Хватит на сегодня приключений.

Игрушки пялятся на меня, ждут чего-то, но я унесу лишь кота. Он мой. Я постираю его и пришью новый хвост. Назову Облаком: у него на спине огромное белое пятно.

Мы подружимся.

Я прислоняюсь к окну.

Если разобью пару стекол, получу свободу.

Вскоре сцены с искалеченными игрушками посереют в памяти. Я их отретуширую, уберу кровавые брызги, замажу несчастные мордочки, сниму с головы сумасшедшего мальчика пакет, нарисую ему улыбку.

Через неделю – скомкаю эту комнату, как дурацкую фотографию, и швырну в урну. Забуду о ней навечно. И не вспомню, что стряслось десять лет назад.

Потому что я убью страх.

Я обнимаю кота и жмурюсь. Нельзя прятаться. Нельзя отгораживаться от безумия. Темыч – мое лекарство. Таблетки от амнезии. Знать бы только, какая доза смертельна.

Я представляю, как мальчик идет в кухню. Как роется в ящике со столовыми приборами. Как мечтает, чтобы я пополнила его коллекцию мертвых игрушек. Чтобы он, кот и я были не разлей вода.

Я хотела превратить его в буквы. Он хочет превратить меня в фарш. Он хороший повар.

Что будет через неделю? Процентов сто – я все забуду. Мертвецы не злопамятны.

Рита примчится и наймет дешевого детектива. Виталина Семеновна будет глотать успокоительные вместо завтрака, обеда и ужина. К моим ученикам заявится новый преподаватель, который сойдет с ума от щелканья ручки. Вышвырнет ее в окно. Запретит детям во время занятия мечтать.

А я буду с котом и Темычем. Они расковыряют мое «было».

Подрывник близко. Он почти вылечился. Он включает мне фильм, мои единственные воспоминания из детства, где я…

Тик-так.

…сижу под кроватью и шарахаюсь от сапог. Пыльных, потрескавшихся. Они скоро распадутся на атомы, а хозяин до сих пор их не выкидывает. Любит.

Интересно, а что еще он любит? Рисовать? Петь? Уничтожать?

Я зажимаю уши ладонями – больно. Вчера мне их прокололи, но я терплю. Лишь бы не слышать песню. Ее включил чужак – на запредельной громкости. Нельзя так. Любой плеер предупреждает, что нельзя. Но чужаку из моего воспоминания плевать. Он не боится оглохнуть. Он боится чего-то другого, и это «что-то» прячется в нашем доме.

Тик-так.

Песня клубится дымом. Заполняет пространство расплавленным металлом. Я и есть расплавленный металл.

Через миг все застывает, температура падает на тысячу градусов. Плеер умолкает. Чужак включает новую песню. А я, кусок остывающего металла, не могу пошевелиться. Из меня можно выковать железные набойки для пыльных сапог.

Я бы хорошо стучала в ритм этой песне.

Нас, как видеопленку, кто-то перематывает. Кому-то скучно. Кто-то ищет сцену поинтереснее.

Я на макушке холма. Дом рядом, но уже не со мной. Ветер треплет мои волосы.

Я обнимаю плюшевого кота с белым пятном на спине. Облако?..

Лес дышит в затылок. Он не воткнет мне нож между лопаток. По крайней мере, без моего ведома. Он мой друг.

Дом полыхает. Дом – печка. Огонь пожирает мои шторы.

Визг пронизывает воздух. Точно строители проложили между кирпичами голос, а не цемент. Он таился много лет, ждал пламя и – дождался.

Я чувствую почти физически, как сгорают мои рисунки. Мама любила развешивать их по комнате, чтобы прятать пожелтевшие обои.

Я сжимаю кота до звездочек в глазах. Он – единственное доказательство того, что дом существовал. Мама держит меня за плечи и, если сейчас же не ослабит хватку, сломает их, как одноразовую вилку.

Тик-так.

Над нами пролетает ворон.

– Мам, это он! – кричу я и устремляюсь в лес.

* * *

Босые ноги шлепают по кафелю. Раздается стук. Кто-то ломится в комнату. Что, если этот «кто-то» поможет мне отыскать себя?

Я размазываюсь по обоям и сочусь через трещины пола. Скоро, скоро я впитаюсь в землю.

– Артем, что ты вытворяешь? Зачем тебе лопата?

Голос почти детский, сонный и спокойный. Он не представляет, кто перед ним. Или представляет слишком хорошо.

– Я собираюсь похоронить игрушки.

– Ты опять за старое?

Суета. Хныканье. Скрежет… лопаты?

Ступни затекли. Я чертыхаюсь: когда во мне оглушительно тикали часы, я сидела, забившись в угол и обняв Облако.

Облако.

Где же он тебя нашел?

Кот наблюдает за мной со смертельным безразличием. Он забыл, как мы дружили, да и я тоже.