Чуть больше о драконах - [3]

Две идентичные книги, одна из которых осталась у Ивлин в Кайер-Думе, а вторая всегда и везде была со мной. Переплет из телячьей кожи, золотое тиснение, выведенные умелой рукой нестираемые магические символы. И одна единственная страница, на которой я рисовала или же записывала то, что в ту же самую секунду появлялось в дневнике моей пятнадцатилетней сестры.

Если, конечно, ее книга тоже была открыта.

При этом дневники были завязаны только на нас с сестрой, и если кто-то другой брал один из дневников в руки, то изображенное на странице моментально стиралось.

Я собиралась поведать ей о том, что поразило мое воображение. Нарисовать – у меня неплохо выходило – королевский холм с чудесным садом, куда допускались посетители и где я бродила вчера до позднего вечера. Но вместо этого почему-то сделала быстрый набросок крупной мужской фигуры в капюшоне и темном плаще – того самого посетителя за соседним столиком. Изобразила руку с кроваво-красным овальным перстнем, на который я совершенно не собиралась пялиться, но почему-то не могла отвести глаз.

Рубин, кстати, мог вполне быть всего лишь иллюзией. Зато газета, которую он читал, оказалась настоящей.

«Так иллюзорный перстень или нет?» – появился вопрос Ивлин, написанный угловатым, резким почерком.

«Не знаю, – ответила ей. – Думаешь, ударить по нему заклинанием, убрать иллюзию и проверить? Не уверена, что он это оценит».

Это была шутка, но сестра задумалась. Она всегда слишком много думала. Несмотря на то, что я училась очень даже неплохо, Ивлин могла дать мне сто очков вперед…

Хорошо, пусть не сто, но у нее были восхитительные способности к магии и удивительно цепкий ум. Жаль только, что в столице ей никогда не учиться! И за пределы нашей Южной Провинции выезжать тоже нельзя…

Именно поэтому я старательно докладывала ей обо всем, что видела. И даже о том, что прочла в газетах, которые в Кайер-Думе были большой редкостью. Напечатанные на тончайших листах бумаги, пропахшие типографской краской, с едва заметными магическими вибрациями, скрепляющими черно-белые фотографии – из-за этого картинки оживали на несколько секунд, – здесь они продавались на каждом углу, да еще и за смешные деньги!..

Вот и мужчина с красным перстнем держал в руках «Вестник Дайсы». Читал о жарких дебатах в Парламенте – на фотографии в огромном зале бесновалась и беззвучно разевала рты огромная толпа. Палата Лордов обсуждала условия будущего мирного договора с Морнией – соседним с нами государством, где жили преимущественно люди, а на старшей принцессе собирался жениться наш король Харальд.

Чуть сбоку жирный черный заголовок гласил: «Самый завидный холостяк Астара выступает против мирного договора с Морнией». Фотографии не было видно, но я знала: на ней изображен лорд-канцлер собственной молодой и вполне привлекательной персоной. И тут же подумала, что пусть этот холостяк и крайне завидный, но если он против мира, то я заведомо против него.

Или же он никогда не видел войны?

Пусть я тоже ее никогда не видела – такой, чтобы армия на армию, – но мне хватило тех случаев, когда на ранчо отца нападали мародеры и мы стояли с ним плечом к плечу, плетя магические заклинания, чтобы защитить семью и наших кайеров.

Похоже, мужчина с рубиновым перстнем тоже не слишком жаловал лорда-канцлера, потому что внезапно его рука сжалась, сминая фотографию Конрада Мелгарда. Затем он откинул газету в сторону и повернул голову к тому, кто сидел за столиком по правую руку от него. После перевел взгляд на третьего, занявшего место слева, и тот едва заметно кивнул.

Тем временем столичные красавицы дружно бросились наружу, из-за чего в дверях образовалась небольшая давка. Я же, сделав набросок мужчины в капюшоне, принялась рисовать схему кондитерской, пытаясь понять, что именно меня так тревожит.

Отметила расположение столиков, за которыми сидели мужчины, затем принялась прикидывать. Если бы они ударили одновременно, объединив магические силы, то… От нечего делать взялась за расчеты, добавив к схеме широкую полосу Цветочного Бульвара и мост через Королевский Канал.

Карету лорда-канцлера тоже пририсовала – вряд ли мужчин в кондитерской интересовали ее хорошенькие посетительницы. Значит, их удар должен быть направлен наружу – туда, где вот-вот появится противник мирного договора, чья черная карета проедет мимо стеклянных витрин кондитерской…

«Но в этом нет смысла, – написала мне Ивлин. – Втроем они ничего ему не сделают. Должен быть еще один. Если они хотят ударить по лорду-канцлеру Квадратом Искандера, ему надо стоять вот тут…» – и на моем плане появилась синяя точка, дорисованная Ивлин.

Сестра знала толк в смертоносных заклинаниях. Как, впрочем, и я.

«Там никого нет. Зато я вижу одного возле моста. Есть еще один, здесь».

Стерев заклинанием точку Ивлин, нарисовала свои, схематически изобразив мужчину в темном плаще, с меланхоличным видом разглядывавшего плывущие по Королевскому Каналу лодки. Затем пожилого господина, читавшего газету возле перил и иногда кидавшего взгляды на витрину кондитерской.

«Очень похоже на Звезду Сириды, – тут же отозвалась сестра. – Да, на их месте я бы тоже ударила именно ей. Тогда у нашего лорда-канцлера не останется шансов выжить. Как и у остальных внутри контура, кто носит в себе драконью ипостась».