Чуроборский оборотень - [3]

Выехав в поле, Огнеярова Стая прекратила свист и вой – незачем пугать дичь раньше времени. Сам Огнеяр скакал впереди, выбирая дорогу, и никто из кметей не давал советов и не приставал с вопросами. Вожак во всем разберется сам. Огнеяр с удовольствием подставлял лицо свежему прохладному ветру, жадно вдыхал запахи инея на ветках, прелой листвы, еловой хвои. Пришла наиболее любимая им пора года – предзимье, время первого снега, на котором так хорошо видны следы. Земля теперь заговорит в полный голос – где проскакала молодая куница, где прошел старый кабан. Но до поры глубокого снега, по которому не побегаешь, еще далеко, и все дороги открыты перед тобой – лети, куда глаза глядят. Зима раскрывала белый свет на все четыре стороны, на все семьдесят ветров. В эту пору Огнеяра почти не видали дома. Между белым снегом и темным небом он чувствовал себя свободным и сильным. И сейчас, предчувствуя близкий снегопад, Огнеяр готов был выть от восторга, гнать и гнать жеребца без остановки до самого края света.

Возле дубравы Огнеяр придержал коня, повернулся по ветру, незаметно для взгляда потянул ноздрями. Чуткости его нюха мог бы позавидовать настоящий волк. Воздух для него был соткан из десятков и сотен запахов, и каждый из них он с легкостью читал, как умелая и сведущая вышивальщица читает священный узор. Из дубравы явственно несло густым, теплым, дразнящим запахом кабанов. Огнеяр различал запахи, как ветки в банном венике, знал, сколько здесь кабанов и какие они, – охота обещалась славная. Вот и следы, хорошо заметные на подмерзшей грязи. Взмахом руки Огнеяр послал свою Стаю в обход дубравы. Каждый отлично знал свое место и свою задачу.

Растянувшись редкой цепью, Стая охватила дубраву полукольцом, и по данному знаку два десятка молодых «волков» взвыли за деревьями. Не то что кабаны – настоящие волки не отличали голоса Огнеяровых кметей от голосов своих собратьев. Выпевая охотничью песню, кмети шли через дубраву, а впереди них ломилось перепуганное стадо, наевшееся желудей, – прямо на рогатины* оставшегося десятка, где был и сам Огнеяр.

Вдруг из глубины послышался голос одного из загоняющих:

– Братцы, медведь!

– Берлога! – закричали другие. – Медведя подняли!

Огнеяру уже не нужны были слова – в порыве ветра со стороны рощи он и сам уловил запах взрослого сильного медведя. В досаде Огнеяр закусил нижнюю губу – этого он не ждал. Бобер глупый, да вон же затес на стволе – а ростом Хозяин на две головы повыше тебя, Дивий, вон куда достал!

Из рощи слышался треск веток, рычание зверя, разгневанного нарушением его первого предзимнего сна. Только-только он нашел себе уютное местечко, сгреб мягкую охапку листвы и веток, залег и мирно задремал, дожидаясь теплого снежного одеяла, а тут на тебе! Свирепо рыча, медведь ломился к опушке, туда, куда его невольно погнали загонщики.

Кмети на опушке изготовили рогатины, но Огнеяр резко махнул рукой.

– Не тронь! Назад все! К лошадям! – крикнул он, и кмети отошли ему за спину, к лошадям, привязанным в нескольких десятках шагов от опушки.

Кто-то протянул ему рукоять рогатины, но княжич отмахнулся: не надо.

Медведь вырвался на опушку. На задних лапах он был выше на голову даже Тополя, самого рослого из Огнеяровых кметей. На опушке он ненадолго остановился, принюхиваясь. В нос ему бил запах кабанов, коней, людей и волков. Со сна он был зол, а соображал плохо. Зажатый между врагами позади и впереди, медведь собирался драться за свою жизнь. Одно движение – и он яростно ринется напролом, не разбирая дороги и круша всех на своем пути.

Но сейчас перед его подслеповатыми глазками был всего один противник. Из оружия у Огнеяра был только нож в посеребренных ножнах.

Тот, кого князь Неизмир провожал глазами, подумал, что, может быть, Лесной Хозяин избавит его от хлопот. Медведь силен и зол – без рогатины против него не устоять.

Ожидая медведя, Огнеяр подобрался, в нем проснулась его звериная сущность – он стал смотреть как зверь и думать как зверь. Волк и медведь – не враги, двоюродные братья по деду Велесу, близкая лесная родня. Огнеяру не нужна была смерть Лесного Хозяина, и он хотел попробовать договориться.

Из горла его вырвалось глухое рычание. Медведь повернулся к Огнеяру. Он видел плохо, а в нос ему бил резкий запах волка. Огнеяр смотрел прямо в маленькие медвежьи глазки, взор его загорелся красным. И медведь увидел на его месте не человека, а волка – молодого, сильного волка с гладкой серой шерстью и крепкими зубами. «Не сердись, Хозяин, – уловил он в тихом рычанье, и удивился – далеко не всякий волк мог говорить по-медвежьи. – Я не на тебя охотился. Не знал, что ты тут зимуешь».

«Не учуял – нос заложило? – гневно прорычал медведь, готовясь ударом когтистой тяжелой лапы отбить прыжок. – Вот подойди только!»

«Кабаны запах перебили. Я не со злом. Я уйду. Спи себе».

«А ты потом опять явишься со своей стаей? Когда я спать буду?»

Медведь угрожающе подался к Огнеяру. Кмети стиснули рукояти рогатин, но не двинулись с места.

«Велес послух* – не приду. Будь мне другом», – ответил Огнеяр.

Злоба в глазах медведя погасла. Он услышал Слово, которому не мог не подчиниться. Став опять на четыре лапы, он повернулся и скрылся в чаще.