Чумные псы - [21]

— Никак не разберу… Не могу понять… Куда они подевали траву? Привкус в воде какой-то. Чувствуешь?

— Железо. Мне ли его не знать! Подожди-ка здесь, Шустрик. А я схожу туда и посмотрю вокруг. Если я побегу назад, не мешкай и дуй отсюда изо всех сил.

Раф взобрался на ближайшую груду камней и исчез за гребнем. Несколько мгновений спустя Шустрик услышал его лай и пошел на голос. С великим удивлением вместе взирали они на огромную выемку между холмов, на один из которых они теперь поднялись.

Все пространство впереди было совершенно голым, ни единого кустика, и напоминало испещренную кратерами поверхность луны. Через всю выемку шла дорога, в глубоких колеях поблескивала дождевая вода, и помимо этого сюда, словно в огромное корыто, сбегал какой-то мутный поток. Повсюду лежала бурая грязь, а в отдалении вздымались груды глинистого сланца, словно некие гигантские не зажженные костры. Вдалеке через эту пустыню полз грязный грузовик, трясясь на колдобинах и разбрызгивая колесами грязь. Покуда псы наблюдали за ним, грузовик медленно подъехал к одной из груд сланца, следуя команде какого-то человека в желтой каске, который что-то крикнул, махнул сначала одной рукой, потом другой. Где-то далеко, за пределами видимости, ровно работал насос, собакам была видна лишь темная на грязно-желтом черная змея шланга, через который откачивали воду.

Это была Рудничная долина, здесь когда-то добывали медь, но жилы были давным-давно выработаны, и теперь тут разве что время от времени брали гравий и щебень, если кому не лень было гнать сюда грузовик. Что, собственно, и происходило этим субботним утром. Вид выработки представлял собой картину полного опустошения, грязные кучи щебня и прочие остатки прекратившей свое существование добывающей промышленности. Повсюду по этой изуродованной местности в разных направлениях проходили какие-то канавы и рытвины, естественные и обязанные своим происхождением рукам человеческим, напоминающие некие мельничные ручьи, которые сбегали по крутым склонам или инородным телом вторгались в подножие ближайшего холма. А позади всего этого протянулась холмистая местность, с утесами и папоротником, откуда ветер доносил слабые, влажные запахи, отчасти заглушаемые запахами рудника.

Некоторое время два пса молча следили за происходящим.

— Это все объясняет, — сказал Шустрик наконец. Раф почесал задней лапой ухо и беспокойно принялся скрести землю.

— Раф, ты что, не понял? — спросил Шустрик. — Это же все объясняет! Теперь мы видим только часть их работы. Улицы и дома они уже забрали, а теперь стали забирать большие камни и траву. Когда здесь закончат, они, наверное, спустятся ниже по холму и займутся теми домами, откуда мы пришли. Они и их заберут и превратят то место в голые скалы. Только вот зачем? Тем более если те дома принадлежат белохалатникам, что-то я ничего не понимаю. Ерунда какая-то! Причем ничего тут и по ветру не учуешь, — сказал он и, дрожа, лег на землю.

— По ветру? В этом мире вообще вряд ли что можно учуять.

— Вообще-то говоря, эти люди тоже могут оказаться плохими. На мой взгляд, не очень-то они похожи на хозяев, но я все-таки пойду и попробую. Что нам еще остается?

Бросив Рафа обнюхивать остро и кисло пахнущих рыжих муравьев, суетящихся вокруг своей муравьиной кучи, Шустрик быстро побежал через пустошь, прямо по лужам, разлившимся между грудами щебня. Виляя хвостом, он приблизился к водителю грузовика, который в задумчивости пинал носком ботинка шину переднего колеса. Когда водитель бросил взгляд на Шустрика, тот остановился в нерешительности, как бы побаиваясь, в любую минуту готовый дать деру. Водитель разогнул спину и крикнул через капот человеку в желтой каске:

— Эй, Джек! Видал такого? Чейный, не знаешь?

— Не. Собаки тут ни к чему. Нечего им тут делать. А что у него на голове?

— Кто ж его знает. Эй ты, кыш! Давай отсюда, чтоб ты сдох! Проваливай! Пшшел вон, бродяга! — крикнул водитель и поднял с земли камень.

Шустрик повернулся и побежал прочь, но водитель все-таки бросил камень ему вслед. Он промахнулся, после чего возвратился к своему колесу и вновь принялся пинать его ногой.

— Ну и что? — спросил Раф, оторвавшись от муравьиной кучи.

— Он пинал ногой грузовик. Наверное, рассердился еще до того, как я к нему подошел. Я чуял это носом.

— А я думаю, что не иначе как они заставляют свои грузовики бегать сюда, привязывая к ним проводочки и засовывая в них разные стекляшки, вот как. Помнишь, Киф рассказывал нам, как к нему привязывали проводочки, чтобы заставить его прыгать?

— Да. Он говорил, что ногу ему обматывали тряпкой и надували ее какой-то круглой резиновой штуковиной. Нет, это плохие люди…

— Все люди…

— Ну ладно, — произнес Шустрик угрюмо. — Положим, я был не прав, но я еще не отказался от своих попыток. Нужно идти дальше и искать других людей, только и всего.

— Где искать-то?

— Не знаю. Пошли наверх, за этот холм. По крайней мере, это в противоположную сторону от города белохалатников.

Они пересекли голую местность, миновали заброшенный летний домик для туристов и мельничный ручей, перебрались через речку Леверс и пошли в гору, к Нижнеозерному ручью, на горные пустоши восточных склонов Конистонской гряды. Ветер посвежел, временами он пронзительно свистел в вереске и непрерывно гнал с востока облака, которые то закрывали, то вновь открывали поднимавшееся к полудню солнце, а тени облаков без единого звука стекали вниз по склонам холмов быстрее полета ласточек и быстрее падения капель моросящего дождя. Среди камней все было неподвижно. Все дальше и выше, с многочисленными остановками и перележками, два пса потихонечку углублялись в этот пустынный край. Утро к тому времени уже кончилось. Несколько раз, перевалив через гребень холма или обойдя большой валун, они неожиданно натыкались на пасущуюся овцу и пытались догнать ее, преследуя с лаем и почти кусая за лодыжки ярдов сорок-пятьдесят, покуда не теряли к ней интереса или их внимание не отвлекал от погони какой-нибудь другой запах. Один раз они заметили, как круживший в небе канюк сложил крылья и камнем рухнул в траву где-то неподалеку. Пронзительно взвизгнуло какое-то мелкое животное, однако еще до того, как собаки оказались на том месте, канюк вновь поднялся в небо, причем ни в клюве, ни в когтях у него не было видно добычи.