Чума на оба ваши дома - [70]

Как только с неотложными делами было покончено, Бартоломью обернулся к Грею.

– Я должен узнать, что случилось с Филиппой, – сказал он. – Хочу попытаться разведать что-нибудь о местонахождении Жиля Абиньи.

Лицо студента расплылось в улыбке.

– Вы хотите сказать, что собираетесь пройтись по его излюбленным местам? – спросил он радостно. – Ух ты, здорово. Лучше, чем бродить по этим кошмарным лачугам. Откуда начнем?

Бартоломью обрадовался, что Грей так легко согласился помочь.

– С «Королевской головы», – брякнул он наобум.

Юноша нахмурился.

– Не стоит, – сказал он. – Лучше зайдем туда под вечер, когда соберется побольше народу. Идемте сначала к Бенету – там он бывал чаще всего. Брат Хью Стэплтона Седрик болен, а после смерти мастера Роупера врача у них нет. Можем сначала зайти к нему, а там, глядишь, и пообедать пригласят.

Бартоломью понял, что ему еще предстоит научиться многому на непростом поприще розыска. В сопровождении Грея он пошел по Хай-стрит к Бенет-стрит. Студент беззаботно вошел в пансион Бенета, и в голове у Бартоломью мелькнула мысль: как бы здешние обитатели не решили, что это он переманил от них Грея. Юнец с таким напором насел на Бартоломью, что тому и в голову не пришло поинтересоваться, получил ли студент разрешение принципала – кто бы ни замещал его после смерти Хью Стэплтона.

Пансион представлял собой просторный дом, одну комнату которого расширили и превратили в зал. Бартоломью предположил, что зал использовали как для коллективных трапез, так и для чтения лекций. В пансионе было куда теплее, чем в холодных каменных стенах Майкл-хауза, пахло вареной капустой, одежда была развешана на просушку, и вообще все было проникнуто духом сдерживаемого, но мирного хаоса. Не удивительно, что Абиньи чувствовал себя здесь куда лучше, чем в суровом порядке Майкл-хауза.

Грей направился в небольшой зал на втором этаже. Он остановился поговорить с маленьким седовласым человеком, потом обернулся к Бартоломью.

– Это мастер Барвелл, помощник принципала, – сказал он. – Он благодарит вас за предложение осмотреть Седрика Стэплтона.

Бартоломью последовал за Барвеллом по узкой деревянной лесенке на чердак.

– Давно мастер Стэплтон болеет? – спросил он.

– Со вчерашнего утра. Я уверен, вы тут ничем не поможете, доктор, но мы очень признательны вам за предложение помощи. – Оглянувшись, Барвелл улыбнулся Бартоломью и распахнул дверь в миленькую комнатку под скатом крыши с двумя слуховыми окнами. Окна были застеклены, в очаге горел огонь, и в комнате было восхитительно тепло. Бартоломью переступил порог и подошел к лежащему на постели мужчине. Рядом с ним стоял на коленях монах-доминиканец, время от времени прерывавший молитву для того, чтобы промокнуть лицо больного салфеткой. Бартоломью присел рядом, чтобы в который уже раз взглянуть на знакомые симптомы.

Он взял нож и быстро сделал крестообразные надрезы на бубонах под мышками и в паху Стэплтона. По комнате немедленно распространился отвратительный запах, и монах шарахнулся, вскрикнув от омерзения. Бартоломью попросил горячей воды и принялся чистить нарывы. Похоже, эта нехитрая операция принесла Стэплтону некоторое облегчение: дыхание его стало не таким затрудненным, а руки и ноги немного расслабились.

Бартоломью немного посидел у постели больного, потом отправился на поиски Грея. Студента он обнаружил в зале в окружении слушателей, которым тот вдохновенно рассказывал какую-то байку о том, как он продал одному торговцу индульгенциями подкрашенную воду в качестве средства от желудочных колик и как неделю спустя торговец разыскал его и сообщил, что чудодейственное средство помогло.

Бартоломью уселся на край скамьи рядом с Барвеллом. Тот вопросительно поднял брови.

– Пока еще рано что-то говорить, – сказал Бартоломью. – К ночи будет видно.

Барвелл отвел глаза.

– Мы потеряли пятерых магистров и двенадцать студентов, – сказал он. – А как обстоят дела в Майкл-хаузе?

– Шестнадцать студентов, трое коммонеров и двое профессоров. Сегодня ночью умер мастер.

– Уилсон? – ахнул Барвелл. – Я думал, он заперся у себя в комнате, чтобы не заразиться.

– Он так и поступил, – сказал Бартоломью. – Но чума добралась до него.

Мэттью ломал голову, как бы перевести разговор на Абиньи, чтобы это не показалось слишком очевидным, когда Барвелл сам заговорил о нем.

– Мы слышали о Жиле Абиньи, – сказал он. – Стивен Стэнмор рассказал, что он скрывался на чердаке у вашей сестры, а потом сбежал вместе с лошадью Стэнмора.

– Вы догадываетесь, где Жиль может находиться? – спросил Бартоломью.

Барвелл покачал головой.

– Я никогда не понимал, что творится у этого малого в голове. Странная смесь невероятной ограниченности и поразительной учености. Я не знаю, где он может быть.

– Когда вы в последний раз его видели? – спросил Бартоломью.

Барвелл глубоко задумался.

– Смерть Хью очень его потрясла. После нее он словно с цепи сорвался: старался выжать каждую унцию удовольствия из жизни, которая, как он думал, может кончиться не сегодня-завтра. В таком духе он продолжал, наверное, неделю. Потом, казалось, немного угомонился, и мы стали реже его видеть. Недели две назад, вернувшись из «Королевской головы», он ошарашил нас жуткой историей о том, как он сплутовал в кости и ободрал как липку половину замкового гарнизона. При нем оказалась уйма денег, так что, возможно, в его словах была доля правды. Ушел он тогда от нас довольно поздно, и больше я его не видел.