Чугунный всадник - [12]

Как-то раз материи не привезли вовсе, а привезли зато стальной лист. Для начала загробили несколько швейных машин; потом умельцы придумали клепать верхонки. Делать это толком никто не умел, клепки торчали во все стороны. «А, это как раз и есть ежовые рукавицы!» — догадался дядя Саня.

Были и уникальные заказы. К очередному юбилею пришлось сшить теплую рукавичку огромных размеров. Сшили, куда делись, но остальной план выполнять стало нечем, пустили на шитье собственное постельное белье, добрались и до одеял, всю зиму мерзли. А чудо-рукавичка, по слухам, после юбилея была брошена где попало, в ней поселился целый ряд диких животных, что дало незрелым умам повод сложить сказку «Теремок».

Хуже было, когда кончались нитки. Шитье никто отменять и не думал чтобы не утратил народишко с таким трудом приобретенные навыки. Так, вхолостую, и дырявили брезент, креп-марокен или что там попадалось. От игольных дырок заготовки махрились и к тому времени, как прибыть ниткам, были уже ни на что не годны. А чтобы не бросил никто строчить, в мастерских поставили специальные механизмы, именуемые ударниками. Только ты замечтаешься, откинешься на неудобном стульчике, ударник как ударит! Ударники были японские, и каждый стоил столько, что запросто новую мастерскую можно было оборудовать.

В нагрузку к ударникам и в благодарность за вечерние парчовые верхонки японцы, перепутав по пути иероглиф, прислали по ошибке электронного дояра. Некоторое время Кузьма Никитич с окружением забавлялись, глядя, как робот гладит невидимый коровий бок, подвигает хромированной ногой невидимый подойник, теребит резиновыми руками невидимые сиськи. Поразвлекались и забыли, и стоял робот в какой-то каптерке, временами самовольно включался и беспокойно шарил вокруг манипуляторами. Так было до тех пор, пока весь административный этаж и два соседних не проснулись от страшного крика. Японская хреновина наповадилась бродить по ночам, наткнулась в коридоре на тогдашнего начальника санитарной службы, производившего скрытую проверку, схватила его стальной хваткой и начала по возможности доить. Собравшиеся вокруг санитары не могли отнять Нафика Героева, охали только и вздыхали, лишь Залубко Павел Янович насмелился пнуть дояра по фотоэлементам. Дояр шарахнул его током и продолжал свои действия, пока не задоил Героева до смерти. Все облегченно вздохнули, потому что даже среди санитаров Нафик Аблязизович слыл садистом. Возглавил службу тут же, над неостывшим телом, более либеральный Павел Янович. На робота натравили парочку земляков-ударников и прикончили где-то в дальнем углу подвала.

…Когда Тихон Гренадеров со старшими товарищами пришел в мастерскую, брезент был налицо, но вот вместо ниток привезли китайское мулине. Пока его распутаешь да на катушку намотаешь! Оставим тружеников за их скучным делом и познакомимся с наиболее выдающимися из обитателей Заведения.

9. ИСТИННО РУССКИЙ ХАРАКТЕР

К сионисту Семену Агрессору по ошибке или злому умыслу подселили Терентия Тетерина. «Я — антисемист!» — гордо характеризовал себя Тетерин. Детство его прошло в трудной внутренней и международной обстановке. Папа Терентия разоблачил парочку врачей в обмен на орден Ленина. Потом врачей зря отпустили, орден отобрали, а папе наговорили массу гадостей.

Терентий рос нелюдимым, в школе больше помалкивал. Лишь однажды на уроке химии, когда учитель с великими трудами растолковал раздельно обучающимся оболтусам значение периодической системы элементов для международного пролетариата, Терентий не стерпел, поднял руку и тоненьким голосом спросил:

— Менделеев-от — жид ли, чо ли?

После педсовета папа лупил Терентия ремнем и приговаривал:

— Так, сынок! Разоблачай космополитов! Быдто мы в ихой химии не разберемся! Только про себя, сына! Вслух скажешь, когда команду дадут!

Так Терентий всю жизнь и прождал этой команды. И всю-то жизнь ему от евреев не было житья. Даже лучший друг Саня Быкадоров на поверку оказался вдруг евреем и выбил Терентию зуб из-за нестоящей девчонки. А в армии офицеры-семиты постоянно сажали его на губу. Даже среди рядового состава казахские, бурятские и чечено-ингушские евреи несколько раз били его и даже навеличивали вором только за то, что он брал у них приглянувшиеся личные вещи.

Ротный же старшина-жидяра приговаривал:

— Дывытэсь, хлопци, на цю бисову дитыну: пьяти контынентив на мапе показаты нэ умиет!

Пять континентов, конечно, тоже выдумали премудрые соломоны, поскольку земля у нас одна, а вот топчется на ней кто попало, без роду, без племени.

Прямо в водку, потребляемую Терентием, евреи подмешивали особое вещество для болезни головы и дрожания рук. Евреи-дворники специально исчезли, чтобы не посыпать песком тротуары, и Тетерин весь ходил в синяках. Иерусалимские милиционеры часто перехватывали его по дороге с работы домой и везли ночевать к себе в вытрезвитель.

Там-то и произошла встреча Терентия с одним ученым, который над ним не смеялся, а пожалел и помог заплатить штраф. Ученому этому тоже никакой жизни не было, потому что хитрые евреи намного раньше сделали все принадлежащие ему открытия и вычисления. Ученый привел Терентия к себе домой, похмелил и дал почитать несколько самодельных книжек. Особенно Терентию запомнилась одна. В ней рассказывалось, что евреи — это же всего-навсего неразумные хазары. Во всем виноват был вещий Олег, который однажды вложил им маленько ума, а они этим нам на беду и воспользовались.