Чудовище - [3]

Внештатнику не хватило мозгов игнорировать эту дуру.

— Что же отвратительно, мисс… мисс…

— Хилферти, — подсказала она. — Кендра Хилферти.

— Кендра, вы обнаружили что-то неприятное в парте или под партой? — спросил этот идиот.

— С партой всё в порядке. Это с нашим миром происходит что-то неладное.

Толстая цыпочка встала, будто собиралась произносить речь.

— Мир зашел куда-то не туда. На дворе двадцать первый век, а мир до сих пор носится с выпендрежем элит и поощряет его.

Она помахала бюллетенем. Вокруг захихикали.

— Это всего-навсего бюллетень бала девятиклассников, — влез в разговор Трей. — Путем голосования мы выбираем принца и принцессу бала. Наших аристократов.

— Вот-вот, — подхватила толстуха. — А кто они такие? Почему к ним нужно относиться как к аристократам? На чем основан выбор? На одном-единственном качестве — внешней красоте.

— По мне, неплохая основа, — бросил я Трею, причем достаточно громко. Потом встал и сказал: — Бюллетени определяют наш выбор. Каждый волен голосовать так, как хочет. Это демократический процесс.

Вокруг меня несколько человек одобрительно вскинули руки с выставленными вверх большими пальцами. Анна (или Ханна) что-то прокричала. Однако другие, кому повезло с родителями, но не повезло с физиономией, молчали.

Толстуха сделала несколько шагов ко мне.

— Демократический процесс? — насмешливо переспросила она. — Да они же овцы, бегущие вместе со стадом. Они голосуют за так называемых популярных личностей, потому что так проще. Они выбирают поверхностную красоту, которая бросается в глаза: светлые волосы, голубые глаза. — Она в упор смотрела на меня. — А вот то, что другой может быть смелее, сильнее, умнее, увидеть непросто. Нужно захотеть это увидеть.

Чертов кусок сала! Ее слова меня рассердили.

— Умные найдут способ улучшить собственную внешность. Ты могла бы сбросить вес, сделать пластическую операцию, убрать с лица веснушки и отбелить зубы. — Я нарочно сказал «ты». Пусть в следующий раз думает, прежде чем разевать свою пасть. — Мой отец — большой человек в индустрии теленовостей. Он говорит, что нормальным людям противно смотреть на уродов.

— И ты тоже так думаешь? — спросила Кендра, изогнув черные брови. — Уж не прикажешь ли нам измениться, чтобы соответствовать твоим меркам, Кайл Кингсбери?

Я невольно вздрогнул, услышав от нее свое имя. Уверен, раньше я никогда не видел эту толстую дебилку. Но она меня знала. Меня все знают. Возможно, это и подсказало мне ответ.

— Да! — крикнул я. — Да. Я тоже так думаю. И я знаю, что это правда.

Кендра подошла ко мне. Ее длинный нос загибался крючком. Светло-зеленые глаза пылали гневом.

— Тогда моли всех богов, Кайл, чтобы самому не стать уродом. Ты уже урод, но внутри, что гораздо важнее внешности. А если ты потеряешь спою смазливую внешность, сомневаюсь, что тебе хватит ума и смелости вернуть ее назад. Кайл Кингсбери, ты чудовище.

Чудовище. Слово из другого времени и места. Оно сразу напомнило мне сказки. Я ощутил странное покалывание в кистях рук, будто огонь ее глаз опалил мне кожу. Усилием воли я отбросил это ощущение.

Глава 2

— Эта штучка, косящая под готов, на английском оторвалась по полной, — сказал я Трею, когда мы переодевались для урока физкультуры.

— Да уж, если тебя зацепило, — ответил он.

— Когда десять лет подряд смотришь на уродливую физиономию вроде твоей, уже ничто не цепляет.

— Ладно. А почему ты до сих пор сам не свой? Есть другая причина?

— Представь себе, есть.

Трей угадал. Когда толстуха посоветовала мне молить всех богов о том, чтобы не стать уродом, когда метнула в меня молнии своих зеленых глаз… мне показалось, что она знает про меня всё. Например, как я плакал, когда мама исчезала из дому, и боялся, что больше ее не увижу (однажды так и случилось). Нет, это мое воображение. Ничего подобного толстуха не знала и знать не могла.

— Другая так другая, — согласился покладистый Трей.

— В общем, она меня действительно напугала, — признался я. — Страшно, что такие люди существуют.

— Да. Надо, чтобы кто-то познакомил эту леди с правилами поведения в нашей школе.

Трей был совершенно прав. Я пытался вести себя так, будто мне плевать на выборы принца бала и всё такое, но мне было не плевать. Бал мог стать днем моего триумфа. И дернуло же эту чертову ведьму влезть со своей проповедью!

Мысленно я только так ее и называл — ведьма. В иной ситуации я бы употребил иное слово и рифму. Но взгляд этих зеленых глаз (такого оттенка зеленого я еще не видел) заставлял меня думать именно о ведьме. Это слово очень ей подходило.

Придя в спортзал, я снова увидел ведьму. Мы бегали по дорожке вокруг поля, но толстуха сидела на скамейке верхнего яруса, почти под самой стеклянной крышей. Она была всё в том же мешковатом платье. Под стать ей была и погода за окном. Небо хмурилось, готовое пролиться дождем.

«Ее нужно проучить», — подумал я. Как она говорила? «Ты уже урод, но только внутри, что гораздо важнее внешности… Ты чудовище».

Какая чушь! Если с самого начала не указать ей ее место, потом будет хуже. Хочет учиться здесь, пусть усвоит наши правила. А не нравится — пусть сваливает.