Чудовище - [11]

– Я люблю бродить и рассматривать прохожих, – ответила я. – Представлять, кто они, о чем думают.

– Записываю: «психология», – прокомментировала Керис.

– Когда я была маленькой, дедушка меня многому научил: как вязать узлы, как лазить по деревьям, рассказывал мне о природе.

– Может, в пятидесятые это и было актуально, но сейчас уж очень старомодно. – Керис вздохнула. – У тебя есть какое-нибудь современное хобби? Что ты любишь делать с друзьями?

– Ничего. Нет, правда, ничего.

– Тебе нужно больше верить в себя. – Она впилась в меня взглядом. – Ну хорошо, а какие у тебя любимые предметы в школе?

Умница Керис деликатно сменила тему, иначе пришлось бы признать, что у меня нет хобби и нет друзей.

– Драматургия и теория массовых коммуникаций, – пролепетала я.

– Точно, Касс говорил, что ты написала какую-то крутую работу по драматургии, – вспомнила Керис. – Значит, запишем актерское мастерство. Чтобы выйти на сцену и кого-то изобразить, нужна храбрость. – Она постучала ручкой по блокноту. – Ну а с другими предметами у тебя как? Есть надежда, что сдашь экзамены на отлично?

Керис смотрела на меня с воодушевлением. Меня же уколола досада.

– Почему меня вечно все спрашивают про экзамены? Я не такая умная, как Касс и Айрис. Мне нужно что-то другое.

– Для того мы и составляем список. Тебе вовсе не обязательно заниматься всем подряд.

– Почему Джон не может мной гордиться просто так?

– М-м, – замялась Керис. – Да ты никак завидуешь?

Это была правда. Чтобы успокоиться, я всегда представляла, будто такая же умная и красивая, как все они.

– Молчание – знак согласия. – Керис согнулась над блокнотом. – Если ты хочешь произвести на кого-то впечатление, зависть не поможет, поэтому я записываю «эмпатию». Ты знаешь, что такое эмпатия?

– Это когда не завидуют?

– Это умение понимать и разделять чувства других. У вас ведь в семье работает только Джон? То есть он всех обеспечивает, за все платит. А дома хочет расслабиться и чтобы не дергали. Я это к чему: постарайся взглянуть на ситуацию его глазами.

А вот и совет, за которым я пришла. Интересы Джона должны быть превыше всего.

– Касс говорил, что его отец очень нервный, – добавила Керис. – А подготовка к свадьбе – та еще нервотрепка, хуже только похороны или увольнение. Ты ведь в курсе? Сделай ему что-нибудь приятное: приготовь чашку чая, предложи убрать квартиру.

Будь приветливее. Учись эмпатии.

– Или удиви всех – приготовь ужин, – продолжала Керис. – Извинись за вечеринку, пообещай, что если еще раз разозлишься, то сосчитаешь до десяти и успокоишься. Отнесись к этому как к эксперименту, хорошо?

Будь приветливее. Учись эмпатии. Извиняйся. Веди себя спокойнее.

– Добавь к этому новое хобби, приналяг на учебу – и станешь совершенно другим человеком. – Она ослепительно улыбнулась. – Неплохо, а? Справишься?

Совершенно другой человек

За ужином я решила не отмалчиваться, как обычно, а показать Джону, что интересуюсь его жизнью. Погуглила «как живут архитекторы» и выяснила, что работа сложная, график ненормированный, клиенты треплют нервы, а денег в итоге получаешь меньше, чем рассчитывал.

Поискала заодно и «как стать партнером в фирме», ведь без денег Джону не построить дом мечты, а мне хотелось проявить эмпатию (несмотря на то, что я против переезда).

Несколько раз мысленно повторила три заготовленных вопроса и, когда за столом повисло молчание, спросила у Джона, не раздражает ли его общение со строителями, производителями и поставщиками?

– Александра, у меня был трудный день, – ответил он.

– Еще я хотела спросить, знаешь ли ты, что проще всего стать партнером, если относишься к делу по-хозяйски, а для подчиненных играешь роль наставника?

– Хватит, – рявкнул Джон. – Ты еще тут!

И я ушла, потому что явно что-то напутала. Совершенно другой человек? Может, начать с внешнего вида? Керис из кожи вон лезет, чтобы отлично выглядеть. Да и мама не раз признавалась, что ради Джона старается быть красивой.

Я посмотрела несколько роликов о том, как преобразиться до неузнаваемости. Маминым тональным кремом выровняла цвет лица, а веки накрасила коричневыми, серебристыми и зелеными тенями, чтобы придать глазам выразительность. Волосы уложила маминой дорогущей сывороткой. Мои драные джинсы выглядели, пожалуй, затрапезно, поэтому я добавила к ним мамин пояс в стразах и черный топик – эластичный, тянущийся, так что я влезла, и с вшитым бра, которое приподняло мою грудь. Я едва узнала себя в зеркале. Будь я парнем, точно бы запала на такую девчонку. Вышла в гостиную, покрутилась перед Джоном и мамой и услышала: «Это мой топик? Сними, а то растянешь».

Я ответила, что он ей все равно велик (мама очень похудела). Джон поднял глаза от телефона, велел не пререкаться с матерью и идти делать уроки.

– Мне ничего не задали.

– У тебя экзамены на носу, наверняка что-нибудь задали.

Мама нахмурилась. Я догадалась, что она хочет сказать.

– Перестань его доводить, – сказала она, поднявшись за мной в комнату.

– А я и не довожу. Я хочу, чтобы он мной гордился.

– Ах вот оно что. – Мама со вздохом села на кровать.

– А почему так мрачно?

Мама молча меня рассматривала.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила я наконец.