— А что, по-твоему, главное, Конан? — спросил я. Ответ превзошел все мои наихудшие предположения.
— Главное, Кода, что мы теперь точно знаем: кому-то не нравится, что мы идем этой дорогой. Значит, мы идем куда нужно.
— А… ты нашел себе занятие по душе? — горько произнес я. — Будешь спасать неизвестно кого от неизвестно чего. А я только Пустынный Кода. Я хочу нормально дожить до старости.
Он уже привык к тирадам подобного рода и перестал обращать на них внимание. Я это знал и ворчал больше для порядка. Чтобы он не очень расслаблялся.
Эрриэз задумчиво терла красочный кровоподтек на ноге пониже колена. Я догадался почему-то, что он возник на том месте, где я потоптался, доказывая Конану, что с девчонкой ничего не случится, если по ней немного походить ногами.
Она заметила, как я смотрю на нее, и уши мои предательски покраснели. А она засмеялась, как будто увидела нечто очень приятное, и погладила меня по голове.
Глава шестая
Стихийное бедствие
Я проснулся раньше всех. Конан развалился прямо на траве, положив под голову трухлявое бревно. Представляю, как это возмутило обитавших там козявок. Конан в состоянии спать где угодно и сколько угодно. По-моему, он даже умеет отсыпаться впрок. Утреннее солнышко еще. не забралось под куст, избранный моим другом-человеком в качестве резиденции. По Конану сновали какие-то жуки, но подобные мелочи не могли разбудить этого упрямца. Эрриэз прикорнула, завернувшись в его плащ. Во сне она трогательно посапывала.
Болото осталось позади, и настроение у меня значительно улучшилось — я даже решил приготовить для всех завтрак. После ловушки с шипами дорога пошла вверх и вывела нас на берег лесной речки. Симпатичная такая черная речушка в густо заросших берегах, вся покрытая пятнами кувшинок. Чем-то она очень напоминала ленивого обожравшегося удава.
Я аккуратно сложил дрова, приготовленные с вечера Конаном, поджег их и повесил над огнем котелок. Утро занималось свежее, чудное, но я заранее видел уже, что к полудню начнется духота.
Я стал варить кашу из толченой крупы. Каша — гадость, это вам любой Пустынный Кода скажет. То ли дело сочные листья какбатула, который растет в Погибельных Зыбучих Песках. Что это такое — объяснять бесполезно, если вы не пробовали. Но когда очень хочется есть, то и каша пойдет, а с тех пор, как я связался с Конаном, я постоянно хочу есть.
Невидимый в ярком утреннем свете огонь потрескивал и обдавал сухим жаром мои колени, когда я присаживался рядом на корточки. Река беззвучно струилась внизу, а синие стрекозы проносились надо мной, прекрасные и чуткие, как стрелы.
Я позвал громким шепотом:
— Конан!
Он тут же проснулся, лениво похлопал ресницами и сел. Первым делом нашел глазами Эрриэз, а потом улыбнулся мне, приветливо и чуть-чуть виновато. За это я его моментально простил и сказал довольно грубо, чтобы он не воображал о себе лишнего:
— Между прочим, пока кое-кто спал, другой кое-кто позаботился обо всех остальных.
Конан легко встал, прошел мимо костра, сунул нос в котелок, где булькало, плавилось и неудержимо пригорало варево, а потом, как был, в одежде, рухнул с обрыва в воду. Я даже подскочил. Никогда не знаешь, чего от него ожидать в следующий миг.
Эрриэз беспокойно зашевелилась под плащом. Из-под обрыва донесся победный вопль Конана. Так орут жители пустыни, когда большой толпой гонят на смерть врага. Я уже привык к его отвратительным манерам, но Эрриэз, кажется, перепугалась. Бедняжка забыла о всякой осторожности, и на меня обрушился поток ее бессвязных мыслей, и в каждой бился страх.
— Не бойся ты, — снисходительно произнес я вслух, чтобы до нее скорее дошло. — Мой друг пошел принять освежающую ванну. Надо же когда-то привести себя в порядок. Не все могут жить растрепами, знаешь ли.
А вид у нее действительно был жалкий. К утру все ее синяки как следует проявились, и девчонка приобрела сходство с пятнистой гиеной. Несчастная такая, всклокоченная гиена с испуганными глазами.
Конан вылез на берег, жутко довольный собой. Вода текла с него, как с водяного, с шеи свешивались склизкие водоросли — подцепил уже. Глаза так и сияли.
— А там, оказывается, ключи подводные бьют, — сообщил он и, заливая все вокруг, уселся возле костра.
Я и не заметил, как девчонка скрылась. Конан огляделся по сторонам и громко позвал ее:
— Эрриэз! Ты где? Эрриэз!
— Я здесь, — тихо откликнулась она неизвестно откуда. — Я… мох…
— Иди завтракать, мох, — пригласил Конан, как ни в чем не бывало. Можно подумать, он встречает таких девиц ежедневно.
— Я некрасивая, — пропищала она жалобно. — И старая. Мне двести восемь лет.
Я не понял, откуда она появилась. Она просто встала с земли и сделала вид, что ничего особенного не произошло. Мало ли какие вещи по неосмотрительности случаются. Вот, нечаянно превратилась в мох.
«Кокетка противная», — сердито подумал я. Она в ответ только посмотрела на меня умоляюще.
Мы начали есть, сталкиваясь ложками в тесном котелке. Каша была с дымком, довольно вонючая. К тому же, из костра в нее насыпался пепел и даже какая-то обгоревшая веточка хрустнула на зубах.
Мы уже заканчивали пашу невкусную трапезу, когда кусты на берегу зашевелились, и оттуда высунулись морды.
