Чудовищ нет - [7]
— Кэмээс, — сказала она, кладя пневматичку. — Папа говорит, что взрослый человек должен уметь хорошо стрелять.
— Правильный папа, — кивнул дедушка. — Уважаю. Еще?
— Хватит, — сказала она. — Спасибо.
— Чего-то она взгрустнула после тира…
— Случилось что-то, Лор? — спросил я.
— Да нет, все нормально. Куда-нибудь еще пойдем?
— Как скажешь.
— А пошли домой пешком. Прогуляемся, поболтаем… По дороге мы поболтали о футболе (она немного разбиралась, но тут я уж не стал удивляться — привык, наверное, что она не совсем обычная девчонка), о рыбалке, об архитектуре города, о школах и учителях, о Бушкове, которого она любила (кроме последних книг), и Лукьяненко, которого она тоже любила (и тоже кроме последних книг), о фильмах…
— Любишь ужастики? — спросил я.
— Люблю. Но хорошие.
— Типа?
— Типа «Ночь живых мертвецов» Ромеро. Видел?
— «Возвращение»?
— Нет, именно «Ночь…», «Возвращение» — это другое совсем.
— Не-а… Ромеро… Погоди, это он придумал игру Doom?
— Он. Только значительно позже. Кстати, у меня компьютер есть, приходи, если хочешь, рубанешься.
— В Doom?
— Нет, его у меня нет. В Kingpin или «Горький-17» играл?
— Нет.
— Тебе понравится. А из фильмов я люблю про такое, чего на самом деле не бывает. Про восставших мертвецов, про чудовищ из космоса…
— А про вампиров или оборотней?
— Не люблю, — сказала она серьезно. — Я думаю, это глупые фильмы, потому что их создатели не знают материала. У папы большая библиотека, в том числе и по вампиризму много книг, по ликантропии…
— По чему? — переспросил я.
— По ликантропии. Ну, оборотни твои. Я думаю, это очень серьезный вопрос, а такие фильмы из него развлекаловку делают.
Мы миновали колонку с длинной очередью за водой. Опять ремонт на водозаборе? А я воды про запас не натаскал, бабка обомрет теперь…
— Так ты в них веришь, что ли?
— Ну как тебе сказать? И не то чтобы верю, но и… Ой, а это кто?
Восклицание относилось к местному дурачку по кличке Смех. Смех гордо шествовал по самому центру проезжей части и вез тележку с тряпьем, часто моргая маленькими глазками.
— Это Смех, — сказал я. — Дурачок.
— Живет тут?
Она не испугалась, но насторожилась. С чего бы? Смеха бояться не надо, он добрый. Его и не обижает здесь никто… Живет он с матерью, та нормальная, но нелюдимая. А самому Смеху лет уже сорок, наверное, но он выглядит куда моложе — все они выглядят моложе, дурачки. Только живут мало. Смех по их меркам долгожитель.
— Ты его не бойся, — покровительственно сказал я. — Он смирный. Разве что может подойти и песенку спеть, так ты его не обижай, послушай. Можешь рубль дать или пятьдесят копеек, он обрадуется.
— Ладно, — пообещала Лорка. — Как-нибудь в другой раз. А мы что, уже пришли?
— Как ты догадалась?
— А вон церковь видна. Только мы с другой стороны подошли, да?
Да, мы и в самом деле пришли, и в самом деле подошли с другой стороны, через переулок. Ее папа возился с машиной и приветственно помахал рукой. Я кивнул в ответ.
Бабка уже торчала за забором и, увидев нас, тут же сварливо объявила:
— А по радиву сказали, воды не будет. А ты не наносил.
— Сейчас сбегаю, — сказал я.
— Уже нетути. Выключили. Будешь немытый и непивши.
— Не помру, — сказал я.
— Ну, я побежала, — сказала Лорка. — Пока!
3
Первого сентября я в школу не пошел принципиально — не люблю эту праздничную суету, когда туда-сюда гоняют несчастных первоклашек с букетами цветов, а директор говорит в хриплый микрофон всякую благостную чушь. «Дорогие ребяты! Снова откроет школа свои приветливые двери, снова войдете вы в светлые классы!» Глаза б мои не глядели.
Дома, понятно, я ничего не сказал, собрался честь по чести и пошел к Стасику, который разделял мои чувства относительно Дня знаний. У нас с ним была традиция — задвигать первое сентября, и в школе даже не ругались: привыкли.
Стасик был счастливый человек — он жил один-одинешенек. Дед его помер лет пять назад и оставил однокомнатную квартиру, где Стасик и обитал. Родители его, художники, как люди прогрессивные, считали, что Стасик должен учиться жить самостоятельно, то-то ему повезло… Батон и мотыга у него уникальные, уж точно.
Батон, то есть отец Стасика, был симпатичный толстун с вьющимися длинными волосами пшеничного цвета, который знал творчество «Битлз» как свои пять пальцев. Вернее, творчество «Битлз» он знал несколько иначе, потому что пальцев у него на левой руке было шесть. Родился такой. Мутант.
Мотыга, то бишь мать, напротив, весила килограммов сорок пять и слушала исключительно хард-рок семидесятых. Семейка была еще та. На прошлое день рождение батон подарил Стасику корейский «Фендер», чтобы Стасик учился музыке. И «Фендер», и комбик-усилитель «Форманта» пылились в чулане — слуха у Стасика не было от рождения, зато он неплохо играл в пинг-понг и даже выиграл один раз чемпионат города. Но это неудивительно: просто остальные городские настольные теннисисты играли еще хуже, никто пинг-понгом всерьез не занимался.
— Чаю хочешь? — спросил Стасик, который как раз чаевничал: варенье по столу расставил, баранки, масло сливочное.
— Нет.
— А где твоя пассия?
— За те дни, что оставались до первого сентября, он пару раз мимоходом видел меня с Лоркой, которую я охотно водил по городу, но познакомить я их не успел. Прогулок таких было четыре, в остальное время она сидела дома и не знаю, чем занималась. Пару раз я заходил к ней и играл в «Кингпин», но меня быстро убивали. Никакого особенного развития наши отношения не получили. По крайней мере, я ничего такого не замечал. Зато слухов породили массу, и я с беспокойством ожидал Танькиной реакции. Летом она была у родичей в Архангельской области, но уже, по идее, приехала, в школу все же пора.
После того как страшная Катастрофа 2051 года превратила территорию Новосибирска в мёртвые ландшафты Академзоны, руины города населяют лишь сталкеры, механические чудовища и наноорганизмы. Однако для деловых людей грандиозная трагедия — лишь очередной способ зарабатывать деньги. С Большой Земли к Барьеру, отделяющему Зону от остального мира, по Обскому морю регулярно отправляются теплоходы с богатыми экстремальными туристами.Но очередное прогулочное судно, в круиз на котором отправилась дочь председателя Совета Федерации, потерпело крушение.
Для сталкеров наступили трудные времена. После заключения целого ряда международных соглашений Периметр полностью закрыт, военные регулярно защищают прилегающую территорию, что фактически делает невозможным контакты с Зоной. Одного из прозябающих в безделье сталкеров, Упыря, нанимает приезжий профессор — изобретатель уникального и весьма полезного прибора, — имеющий заказ от высокопоставленных покровителей, способных нелегально открыть проход в Зону. Упырь с товарищами берутся за работу, но не подозревают, что волей случая окажутся там, где им оказываться вовсе не следовало, и станут объектом охоты, ради которой военные-миротворцы объединятся с Тёмными…
Они не знакомы, хоть и занимаются общим делом. Тай – вольный путешественник, он молод и ищет работу. Тильт давно заточен в темнице, где под присмотром загадочных людей переписывает таинственную книгу. Встреча этих двоих предначертана так же, как была предначертана великая война и пришествие в мир людей бессмертного демона Драна, некогда низринутого светлыми богами в огненную бездну. И предначертанное уже исполняется: пылают города, мертвецы встают из могил, древние чудовища пробуждаются ото сна… Судьбы двух писцов пересекутся за миг до того, как рухнет привычный им мир.
Капитан МЧС Сергей Сниферов по кличке Снифф узнает, что его брат Вадим, военный сталкер, не вернулся из очередного похода в Новую Зону. Снифф решает отправиться на поиски, так как получает от брата смутные послания, переданные при помощи найденного артефакта. Помощи у научного руководства и комендатуры Снифф добиться не может, и ему остается идти к сталкерам. Но те не доверяют человеку со стороны, подозревая провокацию. И все же Снифф находит проводника – весьма странного сталкера Зануду. Параллельно с ними в Зону отправляется съемочная группа во главе с известным кинопродюсером Михайловским, который по случаю приобрел уникальный Компас, указывающий дорогу к таинственному объекту – Протону.
Роман «Два квадрата» открывает трилогию Юрия Бурносова «Числа и знаки».Эта книга относится к чрезвычайно популярному сегодня жанру, вершинами которого считаются «Имя Розы» Умберто Эко и «Фламандская доска» Артуро Переса-Реверте.В этом жанре хитроумная детективная интрига вплетается в ткань увлекательного исторического романа, а герой, ведущий расследование, нередко задается вопросом – противостоит ли ему преступник из плоти и крови, или же за совершенными злодеяниями стоят темные потусторонние силы.Прима-конестабль Секуративной Палаты Хаиме Бофранк приезжает в уединенный, затерянный в лесах городок, где произошла череда странных и кровавых убийств.Числа и знаки указывают следователю путь, но правда оказывается настолько неожиданной и зловещей, что потребуются многие и многие усилия, чтобы раскрыть тайну смертей, запечатанных двумя квадратами.
В 1431 году в самом сердце Карпатских гор родился мальчик, которому было суждено войти в историю под именем Дракулы. Князь Валахии, прозванный потомками «Цепеш» — «Колосажатель», был безжалостным и бесстрашным воином, железной рукой защищавшим свою страну от врагов и жестоко каравшим подданных за малейшее нарушение. Но был ли он на самом деле вампиром, как утверждают легенды? Правду знали лишь те, кто находился рядом с юным Владом, когда тот жил заложником при дворе османского султана: друг — принц Мехмед, возлюбленная — Тангуль и монах-францисканец фра Бернардо, посланный самим Папой Римским, чтобы спасти мир от пробудившегося древнего зла.