Чудо в аббатстве - [124]

— Под каким? — воскликнула я.

— Разве родители обязаны объяснять детям причины? Мы не хотим, чтобы этот брак состоялся. Этого достаточно.

В этот момент я ненавидела его и понимала так, как никогда. Его беспокоило не затруднительное положение сына и дочери, а то, как это отразится на нем.

— Этого не достаточно, — сказала я. — Ты не можешь разбить человеку сердце, ничего не объясняя, только потому, что тебе неприятно это сделать.

— Ты просто истеричка, Дамаск.

— Меня очень тревожит моя дочь, которая, к сожалению, является и твоей дочерью. Ах, Бруно, спустись с небес на землю. Подумай, кто ты такой, чтобы играть роль святого?

— Ты разволновалась, Дамаск, — промолвила Кейт. Казалось, что мы поменялись ролями. Я всегда была спокойной и рассудительной, и в прошлом именно я призывала ее к благоразумию.

— Взволнованна! — воскликнула я. — Я отвечаю за жизнь моей дочери. Она должна узнать правду о своем отце.

— Ты не должна ревновать из-за того, что мы с Кейт была любовниками.

— Ревновать! — возмутилась я. — Это не ревность. Мне кажется, я всегда знала, что для тебя я всегда была на втором месте… я, которая пошла за тобой, потому что Кейт отказалась это сделать. Теперь мне все ясно. Ты не мог ничего предложить Кейт, кроме себя самого, поэтому она, с ее практичностью, отказалась принять тебя в качестве мужа. Она радостно носила твоего сына. Тогда, задетый отказом, ты уехал в Лондон. Там либо ты сблизился, либо с тобой сблизились иностранные шпионы, которые были заинтересованы восстановить то, что уничтожил король Генрих.

— Ты ошибаешься.

— Я не ошибаюсь. Ты — не бог, ты просто один из испанских шпионов. Ты нам сказал, что отправился на континент с поручением от короля. Нет, ты отправился туда получать инструкции от своих хозяев, которые дали тебе денег для приобретения Аббатства и на восстановление его в том виде, каким оно было прежде. Тебя выбрали потому, что ты был найден в рождественских яслях в часовне Богородицы. О, теперь мне все становится ясно.

— Почему же ты так кричишь? — спросил Бруно.

— А, ты боишься, что я уничтожу легенду о тебе. Пришло время сделать это! Не пора ли тебе узнать, кто ты такой? Честолюбивый человек, который не лишен слабостей и вожделения и который пожертвовал бы сыном и дочерью ради того, чтобы не задеть своей гордыни.

Кейт спросила:

— Что на тебя нашло, Дамаск? Это на тебя не похоже.

— Это слишком долго во мне накапливалось. Я столько увидела за последнее время. Я увидела и этого человека таким, каков он есть.

— Но ты любишь его и всегда любила. Мы все связаны вместе. Мы все были как одно целое.

— Больше этого нет, Кейт. Я больше не близка никому из вас. Вы меня обманули, оба. Вам не удастся сделать этого снова.

— Ты не должна так тяжело все это воспринимать, — проговорила Кейт. — То, что произошло, — так естественно.

— Это естественно? — спросила я. — Что мужчина должен быть неверен своей жене, что он должен иметь сыновей вне брака и что его собственная дочь захочет выйти замуж за одного из них?

— Мы все должны обдумать, — сказал Бруно, холодно взглянув на меня. Когда Дамаск перестанет себя жалеть, мы, возможно, сможем все обсудить.

— Жалеть себя! Я жалею этих молодых людей.

— Они не должны об этом знать, — сказал Бруно. — Кэтрин выйдет замуж за подходящего человека, а Кейт может найти жену для Кэри, что заставит его забыть Кэтрин.

— Наши дети не столь переменчивы в своих привязанностях, как ты, напомнила ему я.

— Ничего. Они это переживут. Через несколько месяцев это покажется им просто приключением, — сказала Кейт.

— Как легко ты устраиваешь жизнь обоих! Брак без любви, из практических соображений, для тебя в порядке вещей. Но другие воспринимают это иначе. Нужно сказать им правду.

— Я запрещаю это, — сказал Бруно.

— Ты запрещаешь это! Твое слово ничего не значит. Кэтрин — моя дочь. Им нужно открыть правду, ибо они могут убежать и пожениться без нашего согласия.

— А если они это сделают?

— Брат и сестра! Что будет с их детьми? Все молчали, а я была в ужасе от того, что Бруно предпочитал разрешить их брак независимо от последствий, лишь бы не говорить им правду.

Я взглянула на него, потом, не в силах всего этого вынести, повернулась и выбежала из комнаты.

* * *

Кэтрин перехватила меня на лестнице:

— О, мама, что случилось?

— Пойдем в твою комнату, дорогая. Я должна с тобой поговорить.

Я обняла ее и прижала к себе.

— Кэтрин, мое любимое дитя!

— Что случилось, мама? Что пытается сделать тетя Кейт? Она ненавидит меня.

— Нет, дитя мое, она любит тебя. Но ты не можешь выйти за Кэри.

— Почему? Почему? Я говорю тебе, что выйду за него замуж. Мы решили, что не допустим, чтобы вы поломали нам жизнь.

— Ты не можешь выйти за него замуж потому, что он твой сводный брат.

Она смотрела на меня непонимающим взглядом, и я отвела ее к сидению у окна, усадила и обняла ее. Вся эта история казалась такой омерзительной, если рассказать ее без прикрас.

— Ты понимаешь, нас было трое: я, Кент и твой отец. Он любил Кейт, но тогда он был беден, и она вышла замуж за лорда Ремуса, хотя уже ждала ребенка от твоего отца. Пойми, Кэри — твой брат. Вот почему вы не можете пожениться.