Чудо в аббатстве - [121]

В каждом конце коридора было по винтовой лестнице. Мне чудилось, что, пока я поднималась по одной лестнице, кто-то мог подняться по другой. И этот кто-то мог притаиться в одной из келий и наброситься на меня Кто?

Что со мной? То я боюсь призраков, то живого человека.

Я не могла понять себя.

Все, что я знала, так это то, что мне всегда хотелось держаться подальше от этого здания.

Кейт написала, что привезет Кэтрин обратно в Аббатство. Я ответила, что, как всегда, буду рада видеть ее и выражала надежду, что Кэтрин вела себя хорошо.

Я с нетерпением ждала возвращения Кэтрин и радовалась приезду Кейт. Обе они поднимали мне настроение.

Я все еще не нашла исповеди, хотя и побывала в кельях несколько раз. Я продолжила бы поиски, но меня все время охватывало чувство грозящей мне близкой опасности. Я заглядывала за решетку, так как мне казалось, что кто-то стоит там, но мои глаза никого не находили, а страх все же оставался.

Я стала бояться ходить туда, и все же что-то побуждало меня делать это.

Я бы предпочла довериться кому-нибудь. Кейт в этом смысле не годилась. Руперт? Я думала о нем. Нет, я не могла говорить об этом с Рупертом. То, что он просил меня выйти за него замуж и все еще думал обо мне с нежностью, мешало мне открыто говорить с ним о моих чувствах к Бруно. На самом деле я плохо понимала, каковы были эти чувства.

Я снова пошла в спальни монахов, поднялась по каменной лестнице. Каждый раз я надеялась, что сегодня обязательно найду то, что искала. Тщательно осмотрела шесть келий, тщательно ощупала каменные плиты стен, чтобы удостовериться, что там ничего не спрятано. Мои усилия были напрасны.

«Возможно, сегодня после полудня», — подумала я.

Как тихо было всюду в этот день после полудня. Приятный июньский день. Снаружи горячее солнце заливало траву, а в кельях, как всегда, было холодно.

Мои шаги на лестнице отдавались гулким эхом. Я быстро поднялась наверх и остановилась на площадке. В этот момент мне послышались звуки снизу. Я прислушалась.

Ничего.

Я прошла в седьмую келью. Легонько дотронулась до стены, в которой была дверь, потом до стен, разделяющих кельи, подошла к узкой щели в стене и выглянула во двор. Неожиданно мурашки побежали по коже, потому что я почувствовала, что не одна. Я быстро обернулась. Через решетку за мной следила пара глаз.

Я услышала свой глубокий вздох и, вытянув руки, коснулась гранитных стен.

Глаза исчезли.

Я крикнула:

— Кто здесь? — и бросилась к двери. Никого не было.

Теперь у меня было только одно желание — выбраться из этого дома. Я бросилась к лестничной площадке, и, когда уже добралась до нее, меня схватили сзади.

Несколько мгновений я не смела обернуться, так сильно боялась того, что могла увидеть.

Я услышала тихий смех — неприятный смех. Тогда я обернулась.

Бруно!

— Что ты здесь делаешь?

— Значит, это ты шел следом за мной? Ты подглядывал через решетку?

— Что ты тут делаешь? Вот что я хочу знать. Я пробормотала:

— Почему я не могу прийти сюда?

— Я спрашиваю тебя, зачем ты пришла сюда?

— Это… интересно.

— Почему ты так испугалась?

— Кто бы не испугался? Почему ты со мной не заговорил? Почему ты не открыл дверь и не вошел, а смотрел сквозь решетку, потом спрятался и набросился на меня?

— Ничего подобного. Когда ты вышла, ты не оглянулась. Ты бросилась к лестнице, и тогда я дал знать о своем присутствии.

— Ты испугал меня.

— Я не могу понять, чего тебе было пугаться, если ты просто осматриваешь дом?

Он подозрительно посмотрел на меня. Знал ли он об исповеди? Рассказал ли ему об этом Амброуз? Если бы он знал, что я ищу, он сделал бы все, что в его силах, чтобы помешать мне. Я должна найти исповедь. Я должна заставить его принять правду, ибо понимала, как права была матушка Солтер, когда говорила, что гордыня погубит его, а возможно, и всех нас.

Я быстро сказала:

— Я пыталась представить, для какой цели могли бы мы использовать это здание. Оно крепкое и могло бы стать прекрасной кладовой.

— Разве нынешней кладовой недостаточно?

— Она не вполне подходит, к тому же ты нанимаешь все новых и новых работников, чем дальше, тем больше.

Он задумался. Я увидела, что убедила его.

* * *

Я отправилась в пекарню. Около Клемента крутилось двое поварят. Когда он увидел, что я хочу поговорить с ним наедине, он отослал их чистить кастрюли, в которых предстояло готовить еду на день.

— Завтра, — сказала я, — к нам приедет леди Рему с. Она привезет домой госпожу Кэтрин.

— О, я буду очень рад снова увидеть молодую хозяйку. Я приготовлю ее любимые марципаны. С тех пор как уехала госпожа Хани, кроме госпожи Кэтрин, их здесь некому оценить.

— А для леди Ремус?

— Для нее будет пирог с дичью, а на нем герб Ремусов из теста. Будут бекон и молочный поросенок. Это ее любимые блюда.

— Ты знаешь, как угодить ей, Клемент, — продолжала я, — ты должен приготовить много еды, почти столько же, сколько в прежние времена.

Он задумчиво кивнул.

— Ты жалеешь о прежних временах, Клемент? Он отрицательно покачал головой.

— С того самого дня, когда еретик, — он перекрестился, — Саймон Кейсман пытался донести на нас и чуть не погубил Аббатство.

— А до этого ходил ли ты в свою старую келью и представлял, что вернулись прежние времена? Он кивнул, улыбаясь.