Чудо пылающего креста - [165]

Врачом был грек, прекрасно знавший свое дело. Он порекомендовал кровопускание от полнокровия сосудов в лице и теле больного и даже затруднявшего дыхание. Кровопускание подействовало так сильно, что Константин почувствовал себя в состоянии взойти на галеру, чтобы немедленно отправиться в плавание. Правда, врач предупредил его, что у него только временное улучшение, и, задолго до появления на горизонте шпилей новой восточной столицы и боль, и разбухание сосудов вернулись к нему с умноженной яростью.

Его отнесли в великолепные новые термы, построенные им в Новом Риме, но и это не принесло страдающему императору облегчения. Теперь уже уверенный, что смерть возложила на него свою длань, он велел отвезти себя на галере через пролив в Дрепанум и доставить в дом своей матери, ставший со дня ее смерти местом поклонения христиан. Но несмотря на то что в церкви мученика Лукиана в Дрепануме за выздоровление тяжело больного императора непрестанно возносились молитвы, ему становилось все хуже и хуже, и тогда он призвал к себе епископа Евсевия из Никомедии.

— В Иерусалиме, пока я молился, со мной говорил Христос и взял на себя бремя моих грехов, — сообщил Константин церковнику. — Мне теперь остается только принять крещение — чтобы я с радостью мог уйти на свидание с Ним.

— Я сейчас же приготовлюсь, доминус.

— Нет, не здесь. Я желаю получить последнее отпущение грехов в церкви Святого Лукиана. Она стоит на земле, дорогой мне с прошлых времен.

По улицам носилки с Константином несли шестеро гвардейцев, многие годы самые приближенные к нему из его дворцовой охраны. Они внесли его в прекрасную новую церковь, построенную на месте того самого дома, где он впервые услышал проповедь Феогнида Никейского и где они с Минервиной вслух обменялись брачными обещаниями. Когда носилки поставили перед алтарем, он снял с себя свой пурпурный плащ императора. В белом одеянии новообращенного, смиренно прося посвятить его в таинства веры, он стал на колени, чтобы публично признаться в своих грехах, и крещен был епископом Евсевием в церковной купели.

— Теперь я истинно знаю, что я блажен! — вскричал Константин, поднимаясь с колен. — Теперь я уверен, что сопричастен Божественному свету!

Дорога в церковь и крещение истощили силы умирающего императора. По его просьбе носилки отнесли к колеснице, и она, проделав короткий путь, доставила Константина во дворец на окраине Никомедии. В тот день люди из всех слоев населения сплошным потоком прошли через комнату императора, прощаясь со своим правителем. К вечеру боль его стала невыносимой, и он позволил лекарю-греку, приехавшему с ним из Кесарии, приготовить ему сильное средство из опиума.

Вскоре он крепко заснул, но приблизительно через час пробудился и задал вопрос, не приехал ли кто-нибудь из его сыновей. Ему отвечали, что с часу на час должен подъехать Констанций II, и он снова заснул, не одолеваемый больше кошмарными снами, мучившими его уже долгие годы, пока в Иерусалиме тем утром, в бледном свете зари, не обрел наконец душевный покой.

Когда Константин спал, ему почудилось, что в окружавшей его темноте возникает знакомое лицо — лицо пастуха из Зуры, но вместо деревянного посоха он держит в руках лабарум, как в тот вечер у Красных Скал. И когда Христос простер свою руку так, словно звал Константина, умирающий вдруг ощутил, что опухшее тело его стало совсем невесомым. Радостно встал он тогда с постели и взял эту руку, направляющую его, когда они вместе преодолевали тьму, к далекому свету, за которым (и это Константин понял теперь, испытав прилив радости) уже не будет ни вины, ни печали, чтобы камнем лежать на душе, свободной от всякого горя и всяческой боли.

— Он улыбается! — воскликнул стоявший у ложа лекарь. — Мак подействовал, снял его боль.

Но ни врач, ни епископ, стоявшие возле постели, не могли, очевидно, знать, отчего в самом деле прошла его боль, что дало Константину неведомую доселе радость, неведомую даже как императору Рима. А он тем временем слушал спокойный и ласковый голос, тот голос, что когда-то давно говорил в своем обещании, священном для всех, кто верил и будет верить в него:

«Пусть не печалится сердце ваше: вы верите в Бога, верьте тогда и в меня. В доме Отца моего много есть места: если бы не было так, я бы сказал вам. Я ухожу, чтобы приготовить место для вас. И если уйду и приготовлю место для вас, то снова вернусь и приму вас в себя; чтобы там, где есть я, могли б пребывать и вы».

Послесловие автора

Константин Великий умер 22 мая 337 года и был похоронен в церкви Двенадцати Апостолов в Константинополе — ныне Стамбул. Почти сразу же после смерти императора разгорелся спор о его истинном отношении к христианской вере. Многие приклеивали к нему ярлык оппортуниста, который видел в прекрасной организации христианской Церкви тех лет возможность использовать в своих личных целях эту жизненно важную силу для утверждения своей власти. Другие отдают ему должное в том, что он выбрал христианство вместо язычества, и последнее подтверждается массой исторических данных.

Во всяком случае, неопровержимы те факты, что Константин крестился и умер христианином, что он был первым христианским правителем Римской империи. И что он благоволил христианству до того, что за его более чем тридцатилетнее правление эта вера стала могущественной и влиятельной среди людей, которым прежде она никогда не нравилась. Более того, после Константина христианство всегда оставалось главной цивилизаторской силой, принимающей участие в мировых делах.