Чудо-остров - [9]

– Знаете, мне ведь казалось, что вселенная обрушилась. Я опасалась большого скопления людей, тем более их участия в моей жизни. Мне казалось это опасным для моего «прайвеси», моей частной жизни, закрытой от других. А тут, в Тайбэе, я почувствовала, какое это счастье – когда ты среди людей, готовых тебя выслушать, понять, умеющих горячо тебе сочувствовать. А главное – я обнаружила и в себе эту потребность – разделять переживания других людей.

Нет слову «нет»

Дружелюбие, открытость, теплота – это, несомненно, черты характера тайваньцев. Однако все это – лишь первый пласт впечатлений, лежащих, так сказать, на поверхности. Будь все так просто, не существовал бы феномен «загадочного тайваньца».

– Знаете, что отличает русского человека от тайваньца? Первый привык отвечать «нет» так категорично, как здесь совершенно не принято.

Это говорит Виолетта, жена моего приятеля Го Лунга. В родном Ростове, а потом в Москве Виолетта была моделью. Взглянув на нее, в этом не усомнишься: очень красивая молодая женщина, с безупречной фигурой. Однажды она приехала на демонстрацию русской моды в Тайбэй, влюбилась в тайваньца Го Лунга, вышла за него замуж, родила двоих детей. И постепенно приобщилась к местной жизни. Но – именно постепенно, а не сразу.

– Ой, это было так непросто. Вначале все эти улыбки, ласковые взгляды – они меня совершенно очаровали. Никакой загадки я тут не чувствовала. А потом стала замечать, что многого просто не понимаю. Например, вот это их неумение сразу отказать. Тайванец никогда не скажет «это невозможно», но – «да-да, конечно», «может быть», «я подумаю». Расплывчато. Потом мне это даже стало нравиться: так мило, приятно, ничто не режет слух.

Я хорошо понимаю, о чем она говорит. С этим я уже сталкивалась.

– Ты была в горах? – спрашивает меня коллега-профессор.

– Нет, но очень бы хотела, – отвечаю.

– Хорошо. Я за тобой заеду на машине, покажу замечательный храм.

– Ой, как хорошо. А когда?

– Скоро.

Проходит неделя, другая.

– Ты не забыл свое обещание? – напоминаю я наконец.

– Свозить тебя в горы? Обязательно. Жди, скоро приеду.

В конце концов узнаю у его друга, что у него поломалась машина, сейчас она в ремонте, и он не знает, когда ее починит и починит ли вообще. Но сказать мне прямо – очевидно, это для него просто невозможно. Даже, пожалуй, неприлично. Вообще прямой отказ я не получала никогда. Это для тайваньца звучит почти как оскорбление. Общее впечатление от общения у меня такое: все так мягко, закругленно, приятно и – неопределенно. Виолетта к этому уже привыкла, она видит в этом некую деликатность, боязнь обидеть. Ей это скорее нравится.

Меня вгоняет в недоумение. Мне не хватает вот именно что внятности, четкой прямоты. Меня сбивает с толку, как бы сказать поточнее, приблизительность, что ли. Особенно когда дело касается времени.

– Встретимся завтра, около чайной, – говорит новый знакомый.

– Хорошо. Во сколько?

– Около одиннадцати.

Прихожу в 11.00. Знакомый мой стоит. Давно? Да минут 15–20. Мне неловко. В следующий раз прихожу за полчаса до назначенного времени. Его нет. Полчаса после назначенного часа; не дождавшись, собираюсь уже уходить. Вдруг появляется – с улыбкой, не торопясь.

Вообще ко времени, как мне кажется, здесь относятся весьма условно. Зову гостей к семи вечера. Устав от приготовлений, в шесть прилегла на диван отдохнуть. Едва коснулась подушки, звонок в дверь – гости уже приехали.

На занятиях в университете другая незадача. Первая моя лекция назначена на два часа дня. Прихожу к началу – никого нет. Через четверть часа подходят первые немногочисленные студенты. Я в панике. Лекция не состоится? В половине третьего аудитория заполнена наполовину. Я начинаю свою лекцию. К трем – все места заняты, некоторые слушают стоя. Позже я к этому привыкла и больше уже не паниковала. Справедливости ради должна заметить, что такое вольное обращение со временем свойственно далеко не всем людям, с которыми мне приходилось иметь дело. Обычно те, кто уже поработал за границей, вполне точны и даже пунктуальны.

Впрочем, мне кажется, многим иностранцам именно это и нравится – отсутствие чрезмерной организованности, регламентированности. Американка Анжела Петерсон пишет об этом так: «В Америке слишком много правил, строго обязательных к исполнению, слишком много ограничений. Мне кажется, на Тайване более человечные отношения между людьми. И если ты даже нарушил правила, но не причинил вреда, тебя поймут, тебе это простят».

Анжела, например, знала, что есть правило: трехколесные тележки для перевозки грузов в Тайбэе запрещены. Но вот она увидела на шоссе такую тележку, груженную бумажным мусором. Ее владелец спокойно проехал мимо полицейского, и тот его даже не остановил. Анжеле, воспитанной в строгом подчинении закону, это показалось удивительным. Она подошла к полицейскому и поинтересовалась:

– А почему вы не остановили этого тележечника? Ведь, кажется, этот транспорт запрещен?

– Да, есть запрет, есть, – неохотно ответил полицейский. – Но ведь если я его остановлю, я должен буду забрать у него тележку. А как он будет жить? У него же, наверное, это единственное средство к существованию.