Чудо десяти дней. Две возможности. - [164]

Он медленно ехал по пустынному шоссе.

Упорное наличие двух возможностей в этом деле просто бросалось в глаза. Или — или. Аверс или реверс. Даже считалка имела две версии, а последняя строка во второй из них — две пунктуации. А теперь возникло двойное засвидетельствование завещания Додда — два дня подряд.

В любом деле могло быть двое подозреваемых, каждая улика могла иметь двойное объяснение, как и каждый мотив. Но здесь у каждой смерти было два лица, история каждой жертвы могла быть рассказана дважды с двух разных точек зрения.

Эллери заметил в зеркальце фары догоняющего его автомобиля и уменьшил скорость, пропуская его вперед.

Казалось, вся ткань этого дела, куда была искусно вплетена разгадка, имела двойное значение.

Спустя некоторое время мимо вновь пронеслась машина, на сей раз навстречу «бьюику».

Эллери не обратил на нее внимания.

Но это был тот же самый автомобиль.

Через несколько минут быстроходная машина снова мчалась в северном направлении, догоняя «бьюик», пока между ними не осталось сто ярдов.

После этого она уменьшила скорость, сохраняя дистанцию.

Однако вскоре автомобиль начал приближаться. Свет его фар насторожил Эллери. Но внезапно огни исчезли, и он забыл о них.

Вторая машина свернула на грязную боковую дорогу. Фары погасли, и мотор смолк в нескольких ярдах от поворота, возле насыпи.

Эллери надавил на тормоз, и «бьюик» возмущенно заскрипел. Он едва не наехал на заграждение.

Машина стояла на десятимильном объезде между Конхейвеном и Файфилдом, бедном родственнике шоссе, которое впереди было взрыхлено тракторами и грузовиками, подвозящими гравий для работы. У обочины были сложены секции труб, деревянные подпорки и соединенный каркас маленького мостика. Повсюду горели сигнальные огни.

Две подпорки перегораживали дорогу. На каждой из них было написано: «ОПАСНО!»

Эллери остановил машину.

Незадолго до полуночи он ехал по этой дороге к югу, и она была открыта — работа прервалась на ночь, и рабочие ушли.

Неужели они вернулись среди ночи? Эллери выключил фары, давая глазам возможность привыкнуть к темноте.

Но, помимо тлеющих костров по бокам, не было никаких признаков возобновления работы, а так как, судя по сигнальным огням, дорога была прямая, он мог видеть далеко вперед.

Возможно, это ночные шалости местных мальчишек.

Дорогу окаймлял лес. Слышалось стрекотание сверчков и кваканье лягушек. И все, никаких звуков человеческой деятельности.

Тем не менее Эллери стало не по себе.

Он снова включил фары, явно не желая выходить из машины. В темноте, которую прорезывало мерцание костров, ощущалось нечто враждебное. Рассердившись на самого себя, Эллери открыл дверцу, шагнул на дорогу и быстро двинулся вперед вдоль сигнальных огней.

Когда он приподнял правую подпорку, ему показалось, что сзади послышались шаги.

Эллери обернулся.

Но там были только терпеливо ожидающий «бьюик» и темная дорога.

Отодвинув налево вторую подпорку, Эллери поспешил назад, сел в машину, захлопнул дверцу и освободил тормоз.

Когда он выпрямился, шаги послышались снова — на сей раз у самой машины, возле сиденья водителя.

Эллери резко повернулся, понимая, что уже слишком поздно и что блеск, который он увидел уголком левого глаза, был отражением света щитка автомобиля на револьверном дуле, быстро скользнувшем в открытое окошко.

Грянули два выстрела, и резкая боль обожгла его левый бок.

Но за секунду между выстрелами и падением Эллери на зачехленное сиденье молния смерти разорвала оболочку, скрывающую истину, и он ясно увидел ее, прежде чем вокруг него сомкнулась тьма.

* * *

Когда Эллери открыл глаза, в них ударил свет, и он не сразу осознал, что лежит на правом сиденье, а свет исходит от щитка. Эллери попытался сесть и вскоре смог это сделать, опираясь на правую руку, — левая висела беспомощной плетью, а вся левая сторона тела казалась охваченной пламенем. С трудом выпрямившись, он осмотрел себя. Вниз от левого плеча пиджак был испачкан чем-то ярко-красным.

Все снова провалилось во тьму.

Придя в себя вторично, Эллери обнаружил, что сохранил сидячее положение, и попытался, превозмогая боль, осмотреться вокруг. Казалось, что с начала эпизода ничего не изменилось. Мир по-прежнему был погружен в темноту, сигнальные костры все еще мерцали, подпорки были там, где он их оставил. Эллери попробовал поднять левую руку, чтобы взглянуть на часы, но рука отказалась повиноваться. Потом он почувствовал боль, и рука опять запылала вместе с левым боком. Пятно на пиджаке сильно расползлось.

Мотор работал. Эллери спросил себя, сможет ли он вести машину, и зная, что должен это сделать, положил правую руку на руль и нажал на акселератор.

Спустя некоторое время он уже был в Райтсвилле и осторожно сворачивал на Стейт-стрит. Ночь отступала перед бледным рассветом, и вязы по обеим сторонам улицы выглядели довольными. Таким же выглядел и Эллери, припарковав «бьюик» у здания окружного суда. Он выключил мотор и фары, с трудом открыл правую дверцу и вылез из машины. Пройдя к зеленым фонарям полицейского участка, Эллери начал подниматься к входу, но споткнулся и упал на левый бок. Теплая жидкость хлынула снова. Лежа, он с интересом наблюдал за расползающимся пятном.