Чудный гений - [7]
В цикле получали развитие суждения Гофмана о высоких идеалах музыкального искусства, прямо перекликавшиеся с мыслями, высказывавшимися в его критических статьях. Не будет преувеличением сказать, что Гофман был первым писателем-музыкантом, с такой силой и увлеченностью раскрывшим величие творчества Моцарта, поклонение которому побудило его даже переменить свое третье имя - Вильгельм на Амадеус (впервые он подписал так одно из своих сочинений, датируемое 1809 г.).
Восходящие к великим мастерам Возрождения мысли Гофмана о сочетании творческого гения с интеллектом не потеряли значения вплоть до нашего времени. Совсем недавно приходилось ведь читать странные (осторожно выражаясь) рассуждения одного парижского "литератора модного" о придуманном им "антиинтеллектуализме" Моцарта и появившиеся вслед за этим (в Польше!) не менее странные умозаключения об "антиинтеллектуализме" Шопена. Таким высказываниям поныне противостоят мудрые и проникновенные взгляды Гофмана.
Он не ограничивался, однако, изложением своих взглядов на "искусство дивное", но и мужественно защищал их, не останавливаясь перед едкой сатирой, известнейшим примером которой осталось то место в "Сведениях об одном образованном молодом человеке", где содержится "Письмо Мило, образованной обезьяны, к подруге Пипи в Северную Америку". Приведем это место: "За короткий срок я достиг того, что без запинки играю обеими руками пассажи тридцатьвторыми, шестьдесятчетвертыми, стодвадцатьвосьмыми, одинаково хорошо делаю трели всеми пальцами, перескакиваю вверх и вниз через три, четыре октавы так же ловко, как прежде с дерева на дерево, и поэтому считаюсь величайшим в мире виртуозом".
Вспомним, что то было время знаменитых виртуозов, которые поражали слушателей феноменальной техникой, прикрывая ею зачастую бедность или полное отсутствие эмоционального содержания. Виртуозным блеском щеголяли и многие модные певцы, также высмеянные в этой статье. Нельзя забывать, что впервые она была напечатана во "Всеобщей музыкальной газете" в марте 1814 года и что, следовательно, Гофман оказался союзником Рохлица и его друзей, боровшихся с модой на виртуозов, с которой, как известно, столкнулся гораздо позже и Шопен по приезде в Париж. Но "польский Моцарт" смело и уверенно противопоставил этой моде поэтичность своего творчества и исполнительского искусства.
Итак, "Крейслериану" мы вправе считать как бы программным циклом фрагментов, объединенных образом капельмейстера Крейслера, образом, вне всякого сомнения, автобиографическим, ставшим "вторым я" писателя. Выход в свет двух первых томов "Фантазий в манере Калло" был сильным и благодетельным импульсом для литературного творчества Гофмана. Он не переставал, однако, быть музыкантом и в этой области. Он постоянно вводил в свои романы, сказки и новеллы образы музыки и музыкантов, обращаясь к проблемам эстетическим и рассматривая их в этическом аспекте, видимо, глубоко его волновавшем.
В Бамберге была написана и поставлена опера ("индийская мелодрама") "Дирна" Гофмана и задумана опера "Ундина", работу над которой он начал незадолго до отъезда из города, годы жизни в котором ознаменовались для него творческими свершениями, но и переживаниями - радостными и тяжелыми. Он влюбился в девушку-подростка Юлию (Юлиану) Марк, которой давал уроки пения. То была поистине романтическая страсть. Гофман продолжал любить жену, дорожить ее чувством, преданностью и заботами, но все это сочеталось с влюбленностью в Юлию, с которой он встречался чрезвычайно часто - и в качестве учителя пения, и в качестве гостя ее матери. Видимо, девушка относилась к его чувству не совсем безответно - мы вправе сделать такой вывод, читая некоторые страницы "Кота Мурра", где в уста Юлии (героини романа) вложены слова, обращенные к принцессе Гедвиге, ее подруге: "Чисто и безгрешно чувство, которое я питаю к этому дорогому человеку..."
Но в романе, а затем и в новелле "Известия о последних судьбах собаки Берганца", вошедшей в "Фантазии", нашли отклик гнев и возмущение Гофмана позорной сделкой консульши Марк, выдавшей свою дочь замуж за "проклятого торгаша". В этой новелле дано саркастически-убийственное описание брачной ночи Юлии, вышедшей по приказанию матери замуж за гамбургского купца, поведение которого в ту ночь довело благородного пса до того, что он вцепился в ногу новобрачного. Гофман предполагал развить тему столкновения идеально-прекрасного образа с отталкивающей действительностью, и в третьем томе этого незавершенного романа Юлия должна была стать женой титулованного выродка, принца Игнатия, слабоумие которого писатель продемонстрировал уже во втором томе. Добавим, что принцессе Гедвиге предназначался в мужья преступный принц Гектор, истинный облик которого был разоблачен тоже во втором томе романа.
Итак, подобно образу Иоганнеса Крейслера, образ его возлюбленной Юлии также остался незавершенным. Но трагедийность надругательства над романтическими идеалами была в замысле Гофмана достаточно отчетливой. Только решение консульши Марк поправить свои материальные дела ценою брака дочери с банкирским сынком предполагалось превратить на страницах последнего тома романа в честолюбивый план советницы Бенцон, жаждавшей породниться с княжеским домом ценою счастья Юлии, обреченной стать женою принца-кретина.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.