Чудные зерна - [7]

Побрела дальше по следам заячьим и вышла на большую поляну, белым снегом покрытую. Посреди ель стоит вековая — стройная, высокая, вершиной в небо уперлась. Тропа к ней ведет.

Подошла Анютка, глянула и руками развела: стоит под елью корзина с грибами белыми, словно в подарок приготовлена.

«Кто же поставил?»

Только подумала, знакомый голос за спиной:

— Бери, девушка, не бойся, за доброту твою лес дарит грибы.

Как ни смотрела Анютка — никого не увидела, как ни просила — никто не отозвался. Только на душе теплей.

Взяла корзину, оглянулась в последний раз и направилась в обратный путь.

Но как из леса вышла, тепло вдруг исчезло куда-то, будто его и не было. Опять ветер подул, снег повалил. Еле добрела до села. Зашла в избу — хозяин руками развёл:

— Ну-у.у-у… не думал, что принесёт!

Повёз грибы в город, опять деньги получил. Подумал однажды: «Где ж это она грибы берёт?… Никак, напрятала летом в лесу, а сейчас таскает».

Но потом решил: «Пусть ещё сходит; коли принесёт — значит, много их там».

Дал ей на этот раз большую корзину. Вытолкнул на крыльцо и захлопнул дверь.

Вернулась Анютка в лес, на заячью тропу набрела, на знакомую полянку вышла и опять чувствует, будто смотрит на неё кто-то. А на душе так легко и светло стало, что не выдержала, спросила громко:

— Покажись, добрый человек, зачем прячешься?!

Знакомый голос ответил:

— А не забоишься?

— Чего ж я забоюсь, коли душа у тебя добрая, — ответила смело Анютка. — Покажись.

Только успела сказать, как заклубилось перед ней белое облачко, голубым светом засветилось, растаяло. И встал огромный медведь: шкура серебряным светом переливается, искорки от неё отскакивают. Стоит Анютка завороженная, слова не вымолвит. А медведь голосом человеческим:

— Не бойся, девушка, не бойся, милая.

Анютка и так видит, что медведь не страшный: его и зайцы не боятся — сидят рядом, ушками шевелят, лапками перебирают, а белки-резвушки по ели зеленой прыгают, весело посвистывают. Взял медведь Анютку за руку, повел вокруг ели. Обошли. Она глазам не верит — лес вроде тот , и ель, и поляна, а зимы нет: цветет всё, зеленеет вокруг, на деревьях птицы поют, над цветами шмели жужжат.

Протерла Анютка глаза кулачком, воскликнула:

— Уж не спится ли мне?!

А медведь засмеялся, пошел ещё раз вокруг ели, и вышел из-за неё богатырь-молодец. У Анютки сердечко и затрепетало, словно птенец на ладони. Никогда такого красавца не видывала: кудри до плеч вьются; в глазах синь небесная. Подкосились у Анютки колени, но подхватил её молодец на руки, зашептал слова ласковые:

— Милая Аннушка, ненаглядная. Давно за тобой наблюдаю, по душе пришлась — будь мне женой, тайге хозяйкой!

Только успел сказать, как выскочили на полянку зайцы, в лапках по большому белому грибу держат, сложили все грибы в Анютину корзину, сели рядышком. А молодец сказал:

— Отнеси, Аннушка, грибы хозяину в последний раз, а сама с братцем к нам приходи, вместе жить станем. Хозяину накажи, чтоб в лес не показывался, не то худо ему будет.

Поклонилась, хотела было корзину взять, да где ж ей такую тяжесть унести? Молодец взглянул на корзину, да так пристально, что она сразу в маленькое лукошко превратилась. Подал Анютке и сказал:

— Неси домой, да не ставь где-нибудь на дороге, не то опять в большую превратится — не донесёшь.

Поклонилась Анютка в пояс, взяла лукошко и пошла в село. А как вернулась, лукошко на крыльцо поставила, так оно в большую корзину на глазах превратилось: с места не сдвинешь.

Выскочили хозяин с хозяйкой на крыльцо, за ними Федька-дурак с жирными сёстрами, еле втащили корзину в избу. Крысан совсем задурил от алчности, орёт на весь двор:

— Запрягай лошадей, Фёдор. В лес поедем, найдём, где она грибы прячет.

Анютка вспомнила наказ молодца, чтоб хозяин в лес не показывался. Хотела сказать, но тот слушать не хочет, кричит:

— Несите короба, да побольше, враз увезти надо, чтоб другим не досталось!

Фёдор лошадь в сани запряг, подвёл к крыльцу. Сел Крысан, Анютке приказал садиться. Но та стоит, ехать не хочет. «Нельзя, — говорит, — и все тут». Схватил тогда Крысан кнут, хлестанул Анютку. Упала она от боли на землю, но слова не вымолвила.

Братец Васятка увидел, что сестрёнку бьют, вцепился ручонками в хозяина, плачет:

— Не бей сестрёнку! Не бей родненькую!

Крысан понял, что Анютка ничего не скажет, схватил Васятку, засверкал глазами, зарычал:

— Не поедешь — ему достанется!

Делать нечего — взяла Васятку на руки, прижала к груди, села в сани. Обрадовался Крысан, махнул Федьке рукой — гони, мол, быстрее. Въехали в лес.

— Показывай, — говорит Крысан, — где грибы брала?

Анютка туда-сюда глядит, а полянки той нет. Увидит ель большую, подъедут — ан нет, место не то. Крутил, крутил Крысан по тайге, разозлился вконец, схватил Анютку за косу — хотел кнутом по спине хлестануть, да Федюха заорал дурным голосом. Оглянулся Крысан, и ноги от страха к земле приросли: стоит перед ним огромный медведь, пасть оскалил, вот-вот лапой ухватит. Закричала тогда Анютка:

— Не надо, медведушка, не надо, батюшка, бог с ним, пусть живет — человек ведь!

Но медведь зарычал грозно:

— Не может он человеком называться, коли душу злую имеет. Нет такому прощения!