Чудесная реликвия - [89]

Глаза Джейка закрылись. Он глубоко вздохнул, но тут же затаил дыхание от боли.

– Да, – прошептал он. – Я должен был умереть.

Не обращая внимания на его слова, Торри сердито продолжила:

– Если ты надеешься встать с этой койки и отправиться бродить во времени, чтобы бороться с Монтгомери, то ты сильно ошибаешься. Послушай, Джейк, я сама очень сильно хотела спасти жизнь полковнику Риду, но я эгоистка. Я не хочу спасать полковника, если за его жизнь придется заплатить твоей.

Веки Джейка слегка задрожали, и Торри увидела невеселую улыбку, скривившую его губы.

– Ты не понимаешь. Я должен любой ценой остановить Монтгомери.

Торри отмахнулась от его слов:

– Джейк, ты сам говорил, что УПВ неточны. Скорее всего мы даже не сумеем вернуться в 1863 год. К тому же ты слишком слаб, чтобы рисковать и отправляться в такое трудное путешествие.

Джейк медленно повернул голову и холодно посмотрел на нее:

– Дай мне УПВ и принеси мою одежду.

– Нет.

Камерон испуганно посмотрел на девушку.

– Ты очень слаб, чтобы отправляться в путешествие во времени, и ты это прекрасно знаешь! – Она почувствовал страшную ярость. – Я пришла, чтобы предупредить, что должна ненадолго отлучиться. К тебе может заглянуть полицейский, потому что доктору пришлось сообщить о твоем огнестрельном ранении в полицию. – Легким движением головы она отбросила волосы с плеч. – Так что на твоем месте я бы начала придумывать правдоподобную историю о ранении вместо того, чтобы придумывать способ покончить жизнь самоубийством! – Она повернулась и направилась к двери.

– Ты не понимаешь. Торри… Торри… Черт побери… подожди!

Когда за ней закрылась дверь, Джейк в бессильном гневе ударил по кровати кулаком. Он попытался сползти с койки, но, к своему крайнему разочарованию, обнаружил, что настолько слаб, что не может даже сесть, не говоря уже о том, чтобы встать и отправиться за ней вдогонку. Торри ушла с кулоном, прежде чем он успел сказать правду. Он до сих пор не признался, что Кмер был его отцом. Так что сейчас ему приходилось рассчитываться за свой страх и признать, что у него такой отвратительный отец. Если Монтгомери убьет Рида, то и Джейк умрет, и каждая проходящая минута, прожитая вне 1863 года, приближала его к смерти. Джейк закрыл глаза и стал молиться, чтобы Торри вернулась вовремя.

Торри прошла по длинному больничному коридору, миновала главную комнату ожидания и подошла к лифту. Она с удовольствием сильно надавила кулаком на кнопку «Вниз». Спустилась на первый этаж и с огромным облегчением покинула больницу и Джейка. Какое-то время она шла быстро, потом убавила шаг и сообразила, что направляется в сторону дома деда. Если автобусы еще ходили, то в кармане у нее было достаточно мелочи, чтобы добраться до особняка Гамильтонов.

Автобус остановился сразу за городом. Торри предстояло еще долго идти пешком, как минимум миль пять, но это ее не пугало. Ей все равно нужно было время, чтобы подумать, попытаться разобраться в своих чувствах и мыслях. Оглядев окрестности, она поняла, что стоит поздняя осень, и застегнула куртку. УПВ перенесло их не только в другое время, но и в другое время года. «А что в этом странного? – подумала она. – Если устройство на самом деле было таким ненадежным, как говорил Джейк, то все было возможно». Торри пошла дальше по обсаженной деревьями дороге, радуясь, что светит яркое солнце. Идти было приятно, несмотря на то, что воздух был уже по-осеннему прохладным.

Торри Гамильтон с трудом могла поверить, что чуть больше месяца назад она провожала дедушку в санаторий и думала, что хуже того, что произошло с Натаниэлем Гамильтоном, быть не может. То, что деда упрятали в это мерзкое заведение, было ужасно и она по-прежнему была полна решимости что-нибудь сделать для деда после того, как вернется в свое время.

Но внутри Торри что-то изменилось. Это случилось в 1863 году, когда она помогала доктору Гамильтону ухаживать за ранеными, когда она увидела пустую штанину у Дэвида Рейнольдса. Тогда она поняла, что хуже войны на белом свете ничего нет. Это относилось не только к отдельному человеку, но и ко всему народу и, наконец, ко всему миру. Все собственные проблемы, какими бы трудными они ни казались, бледнели в сравнении с титаническими усилиями человечества, направленными на то, чтобы выжить.

Испытывал ли Джейк Камерон такие же чувства, как она? Не они ли заставили его попытаться убить полковника Рида, несмотря на то, что в глубине души он не хотел этого? В Америке двадцать пятого века шла другая война – война подполья с тираном Кмером. Но разве цели участников сопротивления и опасности, которым они подвергались, отличались от целей и опасностей в открытой войне? Разве товарищи Джейка по борьбе не рисковали, как южане и северяне, участвовавшие в Гражданской войне?

И Торри поняла, почему так рассердился Джейк. Он был не просто солдат, сражающийся в войне, пусть и тайной, он являлся единственной надеждой Америки двадцать пятого века, единственной и последней надеждой угнетенного народа и считал, что подвел их.

Девушка вспомнила шрамы, которые видела у него на спине в ту ночь, когда они занимались любовью. Откуда они взялись? У нее еще не было возможности спросить Джейка о шрамах. В Гражданскую войну совершалось много зверств и несправедливостей. Может, и время Джейка Камерона было наполнено такими же ужасами, с которыми люди так и не научились бороться?