Чудесная пестрокрылка - [9]
По полыни ползают голубовато-зеленые жуки-слоники, всюду снуют муравьи. На красных маках грузно повисли вялые жуки-нарывники, а на одиноком кустарнике терескена застыла в позе ожидания крупная муха-ктырь.
В позе ожидания застыла крупная муха-ктырь.
Посмотрите на мощную грудь ктыря, тонкое поджарое брюшко, стройные крылья и острые, как клюв, ротовые придатки. Черные выпуклые глаза зорко следят за окружающим, голова поворачивается во все стороны. Грубые и жесткие щетинки, покрывающие тело, придают ктырю грозную и воинственную внешность.
Вот мимо пролетает толстая черная муха. Стремительный взлет, молниеносный удар сверху вниз, по-соколиному, — и оглушенная муха уже в длинных, цепких ногах ктыря, преспокойно усевшегося для трапезы на тот же кустик терескена.
В пустыне царит весеннее оживление. Ползают грузные черепахи. Почуяв приближение опасности, спешит укрыться в ближайшую нору степная гадюка. Все время от норы к норе торопливо перебегают суслики; высоко в небе их высматривает зоркий степной орел.
Через полчаса муха высосана и бесформенным комочком валяется под кустиком. Потирая лапки, ктырь тщательно чистит свое стройное, мускулистое тело, покрытое жесткими волосами. Вся его поза теперь будто выражает удовольствие и успокоение, но глаза попрежнему следят за всем и голова поворачивается во все стороны. Еще несколько минут покоя — и ктырь срывается с кустика… Раздался легкий щелчок — и ктырь ударил мощной грудью в бронированное тело пролетавшего мимо жука-навозника. Жук упал на землю, а ктырь вновь уселся на свой наблюдательный пост. Зачем ему грязный и черствый навозник!
Недолгое время оглушенный жук неподвижно лежит на спине. Он выжидает: может быть, опасность еще не миновала и кто-нибудь сейчас снова станет нападать. Но все спокойно, разве только муравей подобрался и ущипнул за ногу, желая узнать, нельзя ли поживиться.
Жук шевельнул одной ногой, другой, расправил усики и вдруг замахал отчаянно сразу всеми ногами, зацепился за комочек земли и перевернулся. Еще две-три минуты — усики высоко подняты, а широкие пластинки на их концах трепещут в воздухе, жадно улавливая запах навоза. Поднимаются надкрылья, затрепетали прозрачные крылья, «мотор» заработал, и жук взлетел…
Будто только этого и ожидал ктырь. Вновь стремительный бросок, легкий щелчок — и опять на земле лежит сбитый жук, а ктырь уже на кустике и, потирая лапки, будто весело посмеивается.
Так происходит несколько раз, до тех пор, пока жалкий и запыленный навозник не уползает далеко в сторону от столь странного места, где нельзя подняться в воздух.
Через некоторое время улетает и озадачивший меня хищник.
Чем объяснить такое странное поведение ктыря?
Могло ли случиться, чтобы такой ловкий и зоркий хищник мог подряд несколько раз ошибаться, принимая навозника за съедобную добычу? Ведь он даже не пытался схватить жука ногами. Или, может быть, жук мешал ему наблюдать за добычей?
В чем же дело?
Повидимому, ктырь просто-напросто играл с жуком от избытка здоровья и энергии. Ведь игры очень свойственны животным, особенно молодым. Но игры — не только развлечение, как мы привыкли думать. Настоящее значение игр заключается в тренировке животных — своеобразной подготовке к решающим схваткам в жизни.
Среди высших животных, птиц и млекопитающих известно много примеров игр. А у насекомых об этом мы ровно ничего не знаем. Между тем насекомым, поведение которых обусловлено врожденными инстинктивными действиями, также необходим некоторый опыт, и игры им в этом помогают.
Мне как-то еще раз удалось наблюдать ктыря, игравшего с навозником. Впрочем, следует иметь в виду, что ктыри не всегда сразу узнают свою добычу и нередко хватают цепкими ногами кого и не следует. И эти случаи нужно уметь отличать от настоящей игры.
Пустыня между рекой Или и Калканами известна своими ветрами. Здесь попеременно властвуют то ветер чилик, дующий сверху, то-есть вниз по течению, то ветер курдай, дующий снизу. Когда особенно сильно разыграется ветер, над рекой несутся тучи песчаной пыли, а пустыня задергивается мглой.
Калканы — два продольных горных хребта. Они расположены друг к другу под небольшим углом, и оба загораживают путь мчащимся по долине ветрам: курдаю и чилику. Может быть, поэтому горы и называются Калканами, что в переводе означает «щит». Возможно, из-за этого и намело между щитами высокую гряду песчаных гор с загадочными поющими песками>[2].
Если схватить натянутую палатку за веревки и трясти ее изо всех сил, то, пожалуй, и тогда она не будет так дрожать, как от свирепого чилика. В полотнище ударяются мелкие камешки, палатка то вздувается, становится как шар и вот-вот грозит сорваться с привязи и помчаться по пустыне, то внезапно опадает, становится маленькой, низенькой. Внизу, на краю пустыни, над белой полоской реки Или, несутся тучи пыли, а напротив нашей стоянки, над поющими песчаными горами, вздымаются длинные, косматые потоки песка. Хлопанье полотнища палатки, свист ветра — вся эта монотонная и тревожная музыка действует на человека угнетающе. И как отрадно забраться в широкое каменистое ущелье между Калканами, куда только изредка порывами залетает ветер!
