Чудеса и кошмары - [79]

— Подожди, приятель! Расквасил мне нос и хочешь смыться? А кто обещал мне жратву? — закричала Ава парню.

— Я обещал, да. Мне нужен провожатый. Но ты вдруг стала огрызаться такими стихами, что мне стало не по себе. Я знал, что ты с большим приветом, девушка, но иногда ты просто очень страшно бредишь.

— Чёрт с тобой. Моему дару мог бы позавидовать и Лопа де Вега. Кстати, как ты сюда так забрался ко мне? — наконец поинтересовалась Ава.

— По эскалатору! — отозвался Руслан. — Ты ведь и сама уже поняла, как здесь всё работает.

Ава созерцала вид сверху с ним. Как бы ты не боролся — конец тут практически у всех один — суицид. Это может случится с любым, а когда случится, то это ещё не конец. Мало того, что тяжело осознать факт своей болезни, так ещё и общество вокруг начинает тебя морально затаптывать, бросать на тебя косые взгляды, если узнают об этом. Люди испытывают некое удовлетворение от садизма. Ещё некоторые, что самоутвердились за счёт больного человека, могут избивать на смерть, не говоря уже о более плачевных случаях садизма. Суть тут ясна — больного человека начинает стремиться прикончить все разумное общество при внутренних нечеловеческих муках.

Бывают случаи, когда человек все это вынес и не покончил жизнь суицидом. Чувства погасли и сумасшествие начинается опять, но с пониманием кто и откуда издевается. Этому садизму ещё бывает и нет предела. Помогают ли им лекарства? Нет. Лекарства лишь гасят сознание и разум, создавая блокады определённых веществ головного мозга, но сама причина болезни не лечится даже практикующими психиатрами, потому что в их глазах, как и в глазах общества в целом, человек переболевший сумасшествием уже труп. Отчасти они правы — это определённо тоже самое, что бомбой оторвало обе ноги и они не вырастут опять. Даже после того, как человек это преодолеет в самом тяжёлом случае, он все равно будет неполноценен. Ава считала, что нет такой болезни с которой нельзя научиться жить. Ава сама не до конца понимала, зачем идёт в безлюдное место, но что-то словно манило её туда. Сквозь зимний холод шаг за шагом она приближалась к желаемой позиции пока не нашла достаточно просторную стоянку для автомобилей, которая пустовала, а по краям красовались закрытые гаражи. Ава встала посередине и смотрела в пустоту…

Глава 18

В этот день светило солнце. Яркий красивый пейзаж деревеньки веял стабильностью и покоем в жестких рамках морального порядка. Хаос выбивал местных жителей из привычной колеи, из внутреннего равновесия, словно из под их ног уходила итак разваливающаяся опора жизни. Никакого разнообразия. Какой-то представитель организации читал людям, собравшимся вокруг него, мораль и учил их стандартам и структурам поведения, рассказывая сказки о добре и зле. Пропаганда может вызвать лёгкую иронию у разумного человека, потому что этого нет в идеальном проявлении реальности. Люди до конца не знают друг друга. Все равно неполная картина любого человека мешает нам. Даже самого хорошего до конца никому не узнать, потому что человек во всем поступает только хорошо и это загадка. Он в чём-то все равно проявляет безразличие, а это уже усредняет само явление добра. Последствия безразличия можно считать как добром, так и злом. Безразличие было даже к росту цен на пески и минералы. Эскалаторы часто здесь работали на субсидии. Однако люди слушали и искренне верили его словам. Ведь он же из организации. Он выше их по статусу и опасен для них. Они не могли его не слушать.

За пределами собравшейся на площади деревеньки толпы вокруг злополучного памятника императора потоки людей разнообразно шли по своим делам и заботам. Все понимали как всё вокруг работает и были беззаботны. Только это разнообразило их жизни и придавало смысл всему в их глазах. Кто-то трудился и просто так. Был утомлён этим однообразием собственной работы.

Как всегда, бедное население деревеньки ни на что и на кого не обращало особого внимание. Даже друг на друга. Даже на себя. Люди не видели даже окружающее их, поглощённые безликостью и однообразием. Все жили, выполняя одни и те же действия в действительности. Люди, опьянённые высокими целями, опьянённые красивыми эмоциями, даже не понимая их истинного или приблизительного значения, просто существовали так, не понимая и не видя реальность. Люди жили не понимая её проблем и удовлетворённые тем, что все хорошо и все идёт так, как они хотят. Это тоже иллюзия у человека — совпадение его желаний с возможностями. Совпадение того, что он желал видеть исполненным в действительности и обретение счастья и радости. Все это только иллюзии, мишура жизни, которую мы теряем и постоянно страдаем из-за этого. Это всегда кто-то даёт, чтобы у нас отнять видимость. Тут даже рассуждать не нужно. Сами страдания только сигнал об опасности. О том, что сопротивляется реальность разрушению, а сами погибшие злодеи были лишь иллюзией, но стали хотя бы потоками электричества по нашим нервам. Именно поэтому боль и страдания могут убить. С того момента, как они стали хотя бы электричеством, они могут убить человека и его душу.

Иван очнулся, прикованный к какому-то креслу железными фиксаторами из металла. В комнате было немного мрачно, но обстановка навивала атмосферу ужаса от принудительного покоя человека и его крайнего подавления. Здесь все вокруг навивало это впечатление: стеклянный потолок с тусклыми редкими светильниками, обделанные металлом стены и пол из материала, напоминающий бетон или прочный цемент. Голова была прикована к спинке кресла железным обручем по всей окружности его лба, зафиксированная таким образом, что он не мог даже шелохнуться. В тишине Иван ощущал лишь беспомощность, угнетение и крайнее озверение, панику. Этому его чувству не было выхода — мешали оковы. Это озверение лишь иллюзия, которая была вызвана невозможностью испытать полный спектр своих эмоций в текущем состоянии изоляции. За этим озверением крылся гнев, жажда мести, жажда свободы и желание выжить, желание не умирать.