Чудес не бывает - [18]

— Тебя просят отказаться от участия, вдобавок, оплатят все расходы, которые ты затратил на выборы. Мен Бак, у тебя все равно нет шансов победить.

— Я тоже не думаю, что у меня есть шанс.

— Зачем же ты тогда собираешься продолжать до самого конца? Уже сейчас ты дал о себе знать. С твоей стороны будет мудрее взять деньги и остановиться.

Но я не отказался. Я ничего не потратил на выборы, да и не на что мне было тратить. Они предлагали мне позорную сделку с совестью. Споры продолжались до рассвета. Некоторые ушли со словами, что «нет смысла помогать тому, у кого нет шансов», а несколько человек остались и помогали мне до конца. Они собрали деньги, которые у них были, купили сигареты, и, раздавая их, просили проголосовать за меня. Сигареты друзей — это было единственным «финансированием моей предвыборной кампании».

После голосования я ждал результатов подсчета голосов. Если бы не требование отказаться от участия, то это были бы выборы без капли сожаления. Ибо, вне зависимости от количества голосов, я уже победил морально, уверенно отказавшись от «темного искушения», предложенного моими противниками. Даже если меня не выберут, сожалений не будет.

Но по результатам подсчетов, я победил с маленькой разницей в 40 голосов. С этого момента в моей жизни начались большие перемены. Я становился все более активным и уже уверенно шел навстречу всем вызовам судьбы.

После того, как я победил на выборах факультета, я хотел принять участие и в общеуниверситетских выборах президента студенческой ассоциации. Но там требовалось голосование депутатов от каждого факультета. А в тот период, для того чтобы получить голос каждого из них, нужны были немалые финансовые средства. Очевидно, в такой ситуации для меня не было смысла участвовать в этих выборах, и я решил приложить все свои усилия в качестве президента студенческой ассоциации своего факультета.

Зачинщик забастовки 3 июня

В 1964 году, когда я перешел на 4 курс, студенческое движение было почти на пике. Военной администрации, которая в своей предвыборной кампании пообещала развитие экономики, был нужен капитал. Из-за чего правительство торопилось с нормализацией официальных отношений с Японией, что осуществлялось уже со времен президента Ли Сын Мана.

Несмотря на открытую политику восстановления корейско-японских отношений, это было непростой задачей из-за традиционной неприязни корейцев к Японии. Но военная администрация все равно вела секретные дипломатические переговоры, что привело к еще большим подозрениям и протестам населения. Наконец, оппозиционная партия и общественные организации создали «Общенародный комитет по борьбе с позорной дипломатией в отношении Японии» и начали объезжать регионы.

Даже на фоне таких протестов спикер Республиканской партии Ким Джонг Пиль 24 марта поехал в Японию для завершения переговоров, и тогда в центре Сеула на улицы вышло 5 тысяч студентов.

В начавшейся в Сеульском университете 24 марта забастовке были жертвы, после чего протесты распространились по всей стране. Были ранены 81 студент, а 288 человек задержаны. В тот день в 3 часа дня в университете Коре собралась тысяча человек, студенты приняли «манифест против позорной, не объективной дипломатии в отношении Японии» и вышли на улицы.

Из-за жесткого подавления военной администрацией забастовки 24 марта выступления поутихли, но недовольства сохранялись. После этого на протяжении трех месяцев время от времени проходили акции протеста, но их содержание изменилось. От протестов против позорной дипломатии в отношении Японии движение перешло к требованиям «свержения военной администрации».

Но в университете Коре президент студенческой ассоциации занимал пассивную позицию, поэтому проявлять какие-либо организованные действия было сложно. Для обсуждения этой ситуации собрались студенческие президенты всех факультетов, после чего решили наделить обязанностями заместителя президента меня и лидера юридического факультета Ли Кенг У.

По мнению студентов было неприемлемым сохранять национальные противоречия между странами, прикрывая их простой экономической логикой. Если вспоминать нашу историю, то действительно с нормализацией корейско-японских отношений торопиться не стоило. И, конечно, Япония должна была прийти с извинениями к нам, а никак не Корея — на секретные переговоры к японцам с протянутой рукой, что просто подрывало честь и достоинство корейской нации.

Итак, военная администрация рассматривала восстановление корейско-японских отношений из реальной необходимости, а студенты и большая часть народа — как неразрешенный вопрос в истории народа и страны. Поэтому намерения военной администрации было поспешными и необдуманными.

Я много думал о том, как бы студенческие демонстрации не повредили участникам переговоров от корейского правительства. Мне не нравилось, что не имеющие политического опыта военные так упорно продвигались к корейско-японскому саммиту. Но раз уж переговоры начались, я желал, чтобы наша сторона добилась более эффективного результата, используя в переговорах студенческие протесты (в дальнейшем я настаивал на этом и как представитель студентов сообщил свое мнение высокому государственному чиновнику, но узнать о результатах мне так и не довелось. Тогда зачинщики забастовки 3 июня были обвинены по статье «подстрекательство к мятежу», поэтому можно сделать вывод, что мои слова остались без всякого внимания).