Чучхе - [66]
Так что врубай воображение на полную. И бойся, Дима. Бойся.
Я не отказал себе в наслаждении отключиться первым.
Я догадывался, что ждать они себя не заставят: все, что мне полагалось сделать соло, я уже, видимо, и правда сделал — и хотя они вряд ли всерьез опасались, что я сбегу, но вот дать мне возможность чего-нибудь над собой учинить явно не хотели. Пара реплик в моей роли еще значилась…
Но даже я не думал, что это окажется настолько быстро и просто: максимум через полминуты после того, как я закончил телефонный монолог, к скамейке, на которой я остался сидеть, бодрым, но довольно спокойным шагом подошли двое мужиков в цивильном, без лишних слов подняли меня, обшмонали, отобрали мобилу, лопатник и паспорт, надели наручники. Только единственная бабулька-таксовладелица на нас вытаращилась.
Так меня, оказывается, постоянно «вели»… Ну естественно.
К бордюру тем временем подрулила синяя «мыльница». Меня подтолкнули к ней, пригнув башку, сунули назад. Впереди уже сидели двое: такие же спортивные ребята с крепкими загривками; «конвоиры» стиснули меня сейчас с обеих сторон. Всё, не рыпнешься. Теперь уже вариантов у меня не было вовсе никаких. Теперь я точно доделаю что требуется. Дам свои показания, «запалю» всех, кого надо, и сгнию себе на зоне. Или, скорее, «повешусь» в камере…
Мы выехали со двора, медленно покрутили переулками с дырявым асфальтом и стали ждать возможности вклиниться в пробку. До меня вдруг дошло — с явным запозданием: а Сачков-то, скорее всего, действительно приложил руку к смерти северинских корешей из этих… «Конфабуляций». В качестве посмертной с ним, Севериным, полемики. А также, возможно, в качестве назидания мне — как северинскому в каком-то смысле наследнику…
По поводу «сохранения лица». Северинской альтернативы. Возможности остаться независимым от творящегося вокруг и не перестать уважать себя. То, что происходит вне тебя, будет происходить в любом случае, его ты не изменишь. Но вот остаться самому неким инвариантом относительно происходящего… Да, это рискует войти — и войдет, скорее всего, рано или поздно, причем скорее рано — в противоречие с физическим выживанием. С другой стороны, «все там будем». А вот сможем ли уважать себя до конца…
Хрен! Хрен тебе! Вот что ты имел в виду, Вадим Иваныч. Ты наверняка очень хотел доказать это самому Северину — правда, тут неожиданно влез я. Но тогда уж «единомышленникам» его ты это доказать постарался. И мне постараешься, не сомневаюсь. Самоуважение? А если над тобой будут неделями измываться, не оставят на тебе живого места и заставят-таки заложить друзей? Заставят, заставят, никто не сможет терпеть бесконечно… Ну, или оставят паралитиком, писающим в памперсы. Или два года подряд так будут унижать в казарме, что ты от этого повесишься? Или прирежут, как свинью, рядом с помойкой, да еще напоследок надругаются — причем выродки, животные, не имеющие сами ни малейшего права на существование, делающие это походя, с глумливым кратким удовольствием и тут же забывающие о сделанном за неважностью, насосавшись пива и вставив мочалке?..
Мы вялились в громадной пробке, изредка судорожно переползая на несколько метров вперед. Я чувствовал, как щекочет морду пот. Могут заметить… Да на здоровье — пусть думают, что я нервничаю.
…А мне что придется? Подставить кого-то, кого я и не знаю, — причем абсолютно помимо собственной воли. Сдохнуть в душной обшарпанной камере от рук уголовного быдла, обосравшись в последние секунды жизни, как многие повешенные. Или отправиться на зону и быть «отпетушенным» — своих «крестников» Вадим Иваныч ведь опекает до конца, я в курсе…
Причем — никакого выбора у меня нет. Как он захочет, так и будет. Но обязательно прежде чем уничтожат тебя, в тебе уничтожат самоуважение. Таков, значит, его «мессидж». Его способ оставить за собой последнее слово.
Автомобильные зады стояли стеной, сочились красным, виляли выхлопами. Слышалось раздраженно-унылое бибиканье. Им бы, «моим», мигалку поставить — но дорога забита настолько, что все равно ни черта не выйдет…
Мы, пожалуй, еще долго проколбасимся… А значит, времени у меня с лихвой. Мир и так уже отплывал и затуманивался.
Как скоро я потеряю сознание? При механической асфиксии это происходит где-то за минуту… Хотя апноисты задерживают дыхание гораздо дольше. Впрочем, я не апноист…
Интересно, что они и впрямь ничего не замечают. Ну а что они могут заметить?.. Я ж тоже все продумал.
Со спазмами в горле я справился — было сначала что-то вроде острого желания кашлять… Я знал, как это делается, — тренировался. Надо как бы абстрагироваться от себя…
Нет, Сучок, Дима Эс, это тебе — хрен! Это за мной останется последнее слово…
Еще минут пять — и меня будет не откачать.
Боль в груди — но это словно не твоя грудь… И сердце бьется медленно, с большими интервалами… Я уже не воспринимал ничего вокруг, сконцентрировавшись исключительно на себе, проседая в себя все глубже. Постепенно переставая воспринимать и собственное тело…
Еще немного… Сознание будто поскальзывается. Так бывает, когда засыпаешь…
Плавное кружащееся проваливание, проваливание — словно спиной в темную воронку… вниз, вниз, вниз… ничего больше нет, и сейчас совсем ничего не будет — только проскакивают беспорядочно уже не имеющие никакого значения и смысла картинки… дольки памяти… последние глюки…
Роман «Слава богу, не убили» — парадоксальная смесь жесткого детектива с плутовским романом, притчи с документалистикой, «чернухи» с «социалкой». Только в таком противоречивом жанре, по мнению автора, и можно писать о современной России и людях, живущих в ней.Полулегально обитающий в столице бедный провинциал оказывается участником головоломной интриги, где главный игрок — гламурный генерал-силовик, ездящий по Москве на розовом «хаммере», а на кону — миллионы серого нала в зеленой валюте. То, что из этого получается, способно насмешить, не может не ужаснуть, но главное — призвано заставить крепко задуматься о правилах, по которым все мы живем.
Новый роман лауреатов премии «Национальный бестселлер» 2003 года обладает всеми достоинствами "[голово]ломки" плюс еще одним – он остро социален. Настолько остро, что картины современности невольно окрашиваются зловещими отблесками не просто вершащегося, но уже свершенного апокалипсиса. Детективная интрига ни на минуту не отпускает читателя – герой, невольно включенный в какую-то многоходовую комбинацию, раз за разом ставится под удар. Порой кажется, на него ведет охоту полиция, порой – тоталитарная секта, порой – помешанный на экстриме друг детства, а порой читатель уверен, что герой "Серой Слизи", подобно герою "Сердца Ангела", сам совершает все эти чудовищные преступления.
![[Голово]ломка](/storage/book-covers/48/48bcbb9586c15c2ee711bf63c8bdeaee9253900e.jpg)
Что это? История о том, как мелкий банковский пиар-менеджер превращается в безжалостного супермена? Или — история обыкновенного безумия? Или — история конца света, наступающего для одного отдельно взятого человека? Или — русскоязычная версия «Бойцовского клуба» и «Американского психопата»? Или, может быть, пересказ модной компьютерной игры? Это — головоломка, шокирующая литературная провокация, крепко замешанная на жестком триллерном сюжете.
Александр Гаррос и Алексей Евдокимов — лауреаты премии «Национальный бестселлер», авторы трёх романов, в которых жёсткая социальная публицистика сочетается с лихо закрученным сюжетом. «Чучхе» — сборник из трёх повестей, построенных целиком на злободневных российских реалиях. Мистический триллер тут встречается с политическим, интрига непредсказуема, а диагноз обществу безжалостен.
Психологический триллер. Больной дядюшка жаждет перед смертью встретиться с племянником, которого никогда не видел. Но тот исчезает при загадочных обстоятельствах, и ему подыскивают замену, имеющую, для большей убедительности, внешнее сходство с дядюшкой. Впрочем, так ли все обстоит на самом деле? Крайне опасно недооценивать интеллект последнего.
Самоубийством покончил жизнь шестнадцатилетний юноша. Его мать не верит в добровольный уход. Оказывается — все нити тянутся к отцу погибшего мальчика…и сатанистской секте!
Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.
Впервые на русском — дебютный роман молодой англичанки Фионы Мозли, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2017 года. Критики не скупились на похвалы: «ошеломительный дебют… доподлинное чудо…» (Evening Standard), «искусно выстроенная современная притча, выдающееся достижение» (Times Literary Supplement). Газета Guardian охарактеризовала этот роман как «сельский нуар, пропитанный мифами и легендами заповедного Йоркшира», а Sunday Times — как «приключения Ганзеля и Гретель в мире „Крестного отца“». Итак, добро пожаловать в Элмет — так называлось королевство древних бриттов, располагавшееся на территории современного Йоркшира.
Кэти тяжело переживает смерть близкой подруги Элоиз — самой красивой, интересной и талантливой женщины на свете. Муж Кэти, психиатр, пытается вытащить жену из депрессии. Но терапия и лекарства не помогают, Кэти никак не может отпустить подругу. Неудивительно, ведь Элоиз постоянно приходит к ней во сне и говорит загадками, просит выяснить некую «правду» и не верить «ему». А потом и вовсе начинает мерещиться повсюду. И тогда Кэти начинает сомневаться: на самом ли деле ее подруга мертва?
Лили скрывает травмирующее прошлое под колючей внешностью, но в третьей книге эксперт по карате опускает свою защиту, на достаточно долго время, чтобы помириться с семьей и помочь раскрыть ряд ужасных убийств. Вернувшись в родной город Бартли (в двух шагах от места, где она живет в Шекспире, штат Арканзас) на свадьбу сестры Верены, Лили с головой погружается в расследование о похищении восьмилетней давности. После того, как ее бывший возлюбленный и друг Джек Лидз (частный сыщик с сомнительным прошлым) приезжает, чтобы проверить анонимную подсказку, что похититель и пропавшая девочка находятся в Бартли.