Чучельник - [9]

– Спасибо, брат мой, да сохранит тебя Господь! – монах склонил голову, снова продемонстрировав маленькую лысинку. – А можно полюбопытствовать, что это за замок? – Он махнул широким рукавом в сторону замка.

Не люблю описывать пейзажи и прочие красоты природы, но не могу удержаться: замок С* в лучах заходящего солнца был торжественно прекрасен. В такие моменты я жалею, что не родился поэтом, ибо в самом величии этой красоты, в этих розово-сиреневых отблесках на расплавленном золоте неба и есть та сущность, дающая нам, простым смертным, осознание присутствия Бога. Передать весь восторг от этого осознания сухим языком прозы, увы, невозможно…

Наконец, удалось отлепить взгляд от очертаний замка, и я кивнул монаху:

– Это замок С*. Но, простите мое любопытство, зачем он вам?

Монах с готовностью полез в котомку и достал книгу наподобие амбарной. Проведя пальцем по одной из строк, он сказал:

– Я обошел всю Баварию. Этот замок последний в моем списке. Орден поручил мне сбор пожертвований, и пока мне везде жертвовали, кроме… – он опять посмотрел в свои записи, – кроме Эйхофа. Надеюсь, здешний хозяин окажется щедрее. Как вы думаете?

– Не знаю, – ответив, я отпустил Брута на дорогу и пошел рядом с монахом, держа лошадь под уздцы.

Монаха звали Йоганом, и судя по легкому акценту, он был поляк. В конце концов, мы перешли на русский язык, которым брат Йоган владел не хуже, чем немецким. Мы спорили о разном: об индульгенциях, инквизиции и прочих нелицеприятных вещах. Сумерки уже не страшили меня. Я был откровенно рад, что Господь послал мне попутчика, и хотя было уже достаточно темно, золотые лучи заката, которые я впустил в свою душу, озаряли пространство вокруг и разгоняли тьму, так и норовившую сгуститься над нами.

За беседой я и не заметил, как мы пришли. Выкидные ворота замка были подняты, а люки, через которые я планировал пробраться, задраены.

– В замке есть кто-нибудь? – спросил Йоган, и мне стало стыдно от того, что я не сказал ему правду с самого начала.

Но одно я знал наверняка: я не был уверен в том, что в замке никого нет.

Замок был окружен рвом, который когда-то заполняла вода. Сейчас же это был просто овраг, поросший осокой, где самозабвенно квакали самцы жаб, призывая подруг. Видимо, этот «рай для вальдшнепов» имел в виду бедный Илья.

Мы перебрались через ров и встали чуть справа от замковой стены. Я достал заготовленный заранее крюк и веревку.

– Ждите здесь, я открою ворота изнутри!

Сунув в руки опешившего монаха поводья, я стал пытаться перекинуть крюк через высокую стену замка.

С третьей попытки мне удалось зацепиться. Я поплевал на руки и уже собрался карабкаться на стену, как увидел выражение лица отца Йогана, заставившее меня остановиться.

– Вы хотите вторгнуться в чужие владения? Надо признаться, Алексей, не ожидал от вас… Я был уверен, что встретил образованного, честного юношу, прекрасного собеседника… Сейчас же объяснитесь! Иначе я сочту вас мародером и грабителем!

Вздохнув, я отпустил веревку и подошел к монаху.

– Вы имеете право так считать. Но моим родителям не должно быть стыдно за меня, ибо, Бог свидетель, я не мародер и не грабитель! Я был в этом замке год назад и чуть не лишился жизни. Готов спорить, что хозяин этого замка – слуга самого дьявола! Вы можете не ходить со мной внутрь, потому что это небезопасно. Простите, что не сказал об этом раньше, брат Йоган.

Я поклонился и, опять поплевав на ладони, схватился за веревку.

Стараясь не смотреть вниз, я украдкой бросал взгляды на монаха, который наблюдал за мной. Увидел даже, как он осеняет меня крестным знамением. Добравшись до самого верха стены, я помахал ему. Он махнул в ответ. Я вздохнул с облегчением: не испугался, не ушел – молодец брат Йоган!

Полдела сделано. Теперь мне предстоит разобраться с механизмом, отпирающим ворота… Я с тоской посмотрел вниз, где сгустилась плотная мгла, и, вздохнув, стал спускаться по витым ступенькам.

Я долго возился с воротами. Почти час ушел на то, чтобы отодрать доски, прибитые так, чтобы надежно блокировать ход огромных шестеренок. Проклиная цепной механизм, я дергал его то вправо, то влево, одну за другой устраняя причины, по которым ворота оставались закрытыми.

Внезапно я похолодел от ужаса… Влажное дыхание обожгло мне затылок… Потом чья-то когтистая рука оперлась на мою спину… Я не трус, но впервые осознал выражение «волосы зашевелились на голове». Читая про себя «Отче наш», я сжал свой нательный крест и, резко обернувшись, вытянул его перед собой, крича:

– С нами Бог! С на… Ах ты сволочь! Брут! Ты же меня до смерти напугал, понимаешь, песья ты голова!

Я схватил собаку, поцеловал прямо в нос, и Брут в ответ стал лизать мне щеки, лоб.

– Уйди, хватит! – я оттолкнул пса. – Лучше покажи, как ты вошел?

И Брут показал. В одном месте под стеной была яма. Чуть подкопав ее, я оказался снаружи. Здесь лаз был закрыт зарослями лопуха и оттого совершенно незаметен. Я встал, отряхнулся и пошел к монаху, который смиренно молился неподалеку.

Лошадь пришлось отпустить. Йоган согласился пойти со мной внутрь, взяв с меня слово, что мои интересы не противоречат Божьим заповедям. Оказавшись за замковой стеной, он первым делом пожелал осмотреть часовню и только затем согласился сопровождать меня в прогулке по господскому дому.