Чтобы мир знал и помнил - [53]
Припомнился ли Исааку его первый суд и первый подельник Джоель Джозеф, которого в самом деле сослали на австралийскую каторгу в 1810 году, была ли это спонтанная импровизация на хорошо знакомую тему – трудно сказать. Но упирая на свое примерное поведение в прошлом, он наверняка надеялся получить послабление в настоящем и скорое прощение в будущем. Не сработало.
Ему дали пять лет каторжных работ. Полгода он провел в Ричмондской тюрьме, год в известной своими ужасами исправительной колонии в Порт-Артуре, несколько раз получал прибавку к сроку за «непотребный язык», за «неблаговидное поведение», за «злобные выпады против архитектора», был какое-то время надзирателем. Выкупил его с каторжных работ известный в Хобарте торговец и эмансипатор Иуда Соломон.
Айки получил досрочное освобождение с видом на жительство в небольшом городке Нью-Норфолк в двадцати пяти милях от Хобарта, где он тут же снял дом и с нетерпением ждал, что соберется вся семья. Но многое переменилось за семь лет. Старшие сыновья переехали в Сидней. Жена его в открытую сожительствовала с Джоржем Мадденом, досрочно освобожденным каторжником, ограбившим в свое время тотализатор в Англии. Поговаривали, что ему по карману вернуться в Англию, как только выдадут полное помилование. Пока же он заканчивал срок, служа констеблем. Старшая дочь Айки была влюблена в жильца, снимавшего комнату в доме Джоржа Маддена, и даже знаться с отцом не хотела. Младший сын Давид считал себя владельцем отцовского дома в Хобарте, который Айки купил в 1831 году. Пока отец был на каторжных работах, сын сдавал дом и сейчас не собирался ни отдавать, ни делиться с отцом доходом. И только самая младшая тринадцатилетняя Сара, казалось, в самом деле радовалась возвращению отца. Она все годы жила с отцом и в отцовском доме отпраздновала свою свадьбу.
Угрозами или посулами, но Исаак заполучил в Нью-Норфолке и жену, и дочерей, и сына. И тут же последовали скандалы. В архивах штата Тасмания (бывшая Земля Ван-Димена) хранятся все жалобы, доносы, разбирательства местных властей в не прекращавшихся семейных дрязгах. Жена неоднократно жаловалась в магистрат на пьянство и буйство мужа. Полицейский магистрат находил жалобы несостоятельными, указывая, что обе стороны ведут себя одинаково непристойно. В случае продолжения скандалов мужу и жене грозили тюрьмой. А районному констеблю вменяли надзирать за поведением супругов. Меры эти ни к чему не приводили. Жена называла Айки «зверюгой», «вонючим псом», сын – «бродягой, попрошайкой, мерзким негодяем». Айки добился, чтобы ворота женской фактории вновь захлопнулись за Анн в наказание за «плохое обращение с мужем и применение к нему непотребных эпитетов».
Как только мать оказалась в заключении, сын и дочь использовали все способы ее вызволить – писали прошения и подложные письма, добивались встреч с влиятельными лицами. Но, несмотря на все старания, Магистральный суд решил, что «временная изоляция должна благотворно сказаться на темпераменте госпожи Соломон».
В архиве Магистрального суда сохранились и показания соседей, уличавших миссис Соломон в адюльтере, и запись, сделанная со слов соседа, что «с мистером Соломоном поступают очень плохо», и прошения Айки переселить к нему жену и детей, и немногословная записка от сына Давида, требовавшего во избежание соответствующих мер немедленно переслать ему в Хобарт одежду, постельное белье, кровать, туалетный столик, обеденный стол и прочие личные вещи.
Зная, как долго Айки Соломон находился не на той стороне закона, остается только радоваться той симпатии, которую выражали ему и соседи, и суд. Судя по всему, он стал тихим. В полицейских отчетах отмечен единственный случай, когда Исаака сурово отчитали «за сквернословное поношение некоего Рубена Джозефа в присутствии ряда уважаемых дам, в чем он своевременно раскаялся и принес извинения».
В 1838 году Айки получил разрешение покинуть Нью-Норфолк. Он переехал в Хобарт, вновь приобрел табачную лавку, продолжал ссориться, съезжаться и разъезжаться с женой и детьми. Еще через два года он получил условное, а в 1844 году полное освобождение от каторги. В Хобарте Айки стал членом первой в городе еврейской конгрегации, ежегодно платил взносы и давал небольшие пожертвования. В анналах конгрегации сохранилась запись о том, что 27 января 1847 года двадцатипятилетняя Сара Соломон, проживавшая с отцом по адресу Ньютаун-роуд в Хобарте, вышла замуж за торговца мануфактурой Годфри Барнет Леви. Там же и последняя запись о том, что Ицхак бен Цви (подлинное имя Айки Соломона) скончался 3 сентября 1850 года и был похоронен на старом еврейском кладбище в Хобарте. Это была восьмая по счету еврейская могила на Земле Ван-Димена (ныне о. Тасмания). Администрация колонии выразила соболезнование и выдала единовременное вспомоществование вдове покойного владельца табачной лавки на Елизаветинской улице.
Опубликовано: газета “Шалом”, Чикаго, № 227, 2001; № 228, 2001; № 229, 2001.
Узник Освенцима № 174517. Примо Леви и его книги
Книги Примо Леви (1919–1987), итальянца по рождению, еврея по родословной, инженера-химика по образованию и писателя по зову судьбы, занимают особое место в литературе о Катастрофе. Осенью 1943 года, когда немецкие войска оккупировали север Италии, Леви примкнул к небольшому партизанскому отряду. Итальянские фашисты вскоре разгромили отряд и передали захваченных оккупационным властям. На допросе Леви не скрыл, что он «итальянец еврейской расы», и, не расстрелянный на месте как партизан-итальянец, был отправлен в Освенцим. Он не погиб в лагере смерти и после освобождения добрался до родного Турина, вернулся к профессиональной работе инженера-химика и в 1947 году выпустил небольшую книжку «Человек ли это?» (
