Что за горизонтом? - [61]

— Так что, дочь, оправдываться нет смысла. Документы достоверные и убедительные. Мы с мамой за эти часы много пережили. Ты нанесла нам страшный удар и мы хотим от тебя услышать объяснение: как ты могла? Как он мог, он, выдающий себя за порядочного человека? — теперь уже нервно воскликнул отец. — Ну, с ним у нас будет особый разговор. Сейчас мы хотим выслушать тебя. Искренне, правдиво. Мы слушаем?

Я чувствовала себя преступником, пойманным с поличным. У меня пересохло во рту. И хотя я заранее продумывала, как себя вести в подобном случае, все во мне смешалось, ко мне подступило странное ожесточение, я как бы не понимала, что передо мной стоят мои родители, переживающие и болеющие за мою судьбу, а посторонние мне люди, сующие свой нос в чужие дела. Мне хотелось резко крикнуть этим посторонним: «Да пошли вы все…» И я ответила сухо глухим голосом:

— У меня краткий ответ: мы с Егором Лукичом любим друг друга, и живем как муж и жена.

— Вот даже как! — воскликнул отец, а мама только в отчаянии всплеснула руками. — Состоите в тайном браке?

— В гражданском, что разрешает конституция, — сказала я.

— А почему же родители об этом ничего не знают? — язвительно спросил отец.

— Теперь уже знают, — ухмыльнувшись ответила я.

— Да он же твой дедушка! — воскликнула мама.

— Он мой муж, и этим все сказано. — И чтоб избежать дальнейшей пытки я ушла в свою комнату. Никогда в жизни я себя так скверно не чувствовала, как сейчас. В голове образовалась какая-то путаница, сумятица: ехидная улыбка Трапера в Алуште, фотограф, письмо по моей небрежности попало в руки родителям, неопределенность с работой, а скорее всего придется оставаться в Твери, в болоте интриг и сплетен, отношения с Лукичом. Да, он прописал меня в своей квартире. Что ж, переехать к нему и жить на его иждивении, на его скудной пенсии. Такого я себе не позволю. Пойти преподавать историю в школе. А моя ученая степень? Все рушится, все мечты, светлые надежды обернулись жалкими иллюзиями. Я слышу, как отец звонит по телефону, слышу, как говорит «Егор Лукич». Я приоткрываю дверь своей комнаты и чутко вслушиваюсь. Отец говорит: «Нам надо безотлагательно встретиться, — и язвительно добавляет — милый зятек. И обсудить возникшую ситуацию. Мы с вашей тещей, — опять укол, — хотели бы видеть у нас в Твери. Не можете. Тогда разрешите к вам пожаловать в столицу. Да, неудобно из столицы в провинцию. Будьте любезны, назовите свой адрес».

Закончив разговор с Лукичом, отец сказал маме: «Он хочет встретиться только со мной, без тебя. Мол, состоится мужской разговор». Я решила завтра же ехать в Москву, чтоб до их встречи поговорить с Лукичом. Вся надежда моя была связана с Егором. Он найдет выход из западни, в которой я, да и он тоже, оказались. У меня даже появлялось желание, не ждать завтрашнего дня, а ехать сейчас в Москву. Но я чувствовала себя растерянной, опустошенной и предельно усталой. Мама зашла ко мне в комнату и позвала на ужин. Я отказалась. Мне было не до еды. Тогда она попыталась поговорить со мной по душам, расспрашивала, что он за человек, чем он меня привлек и что он из себя представляет, как мужчина в смысле секса. Мне не хотелось вступать в этот разговор, и я ответила ей кратко:

— У нас все прекрасно. Пожалуйста, не волнуйтесь. Я взрослая женщина, хочу жить своим умом. За свои ошибки буду расплачиваться сама.

— А мы так хотели внука, так надеялись, — горестно произнесла она.

— Даст Бог, будет и внук и внучка. Все зависит от Бога.

— Нет, тут что-то не так, — вздохнула она. — Не колдун ли он? — Когда родители легли спать, я взяла телефонный аппарат к себе в комнату и позвонила Лукичу. Я говорила вполголоса, прикрыв рукой микрофон и все ему рассказала. И чтоб он ждал меня завтра в первой половине дня. Я понимала, что не смогу уснуть и решила принять снотворное. Засыпала медленно, ворочаясь с бока на бок. Попробовала ни о чем не думать. Ночью мне снились какие-то кошмары, но что именно, утром вспомнить не могла.

Глава девятая АВТОР

О существовании биотоков между людьми даже на большие расстояния с давних пор, еще с довоенного времени у меня не было сомнений. Я верил в эту сверхъестественную силу, которую не однажды испытал на своем личном опыте. Впервые отчетливо в июне 1940 года. Наш 79 пограничный отряд расположился на левом берегу Днестра — тогда это была демаркационная граница с Румынией, — Сталин тогда предъявил ультиматум румынскому королю Фердинанду вернуть Советской державе незаконно оккупированную в годы гражданской войны русскую Бесарабию. Это был ультиматум Сталина: в случае не принятия его румынами на рассвете 28 июня 1940 года мы должны были форсировать Днестр и вступить в бой с румынами. Мы не знали, примет ли Фердинанд ультиматум, мы готовы были вступить в бой. Мне в то время шел двадцатый год, я был лейтенант-пограничник, уже прошедший перед этим финский фронт, где командовал взводом. Перед форсированием Днестра нам разрешили вздремнуть. Наш погранотряд был нацелен на город Измаил, в котором я никогда не был и не видел его фотографий. Я знал, естественно, как в свое время Суворов штурмом овладел Измаилом, изгнав из него турок. Мысленно и я, юный лейтенант, готовил себя к штурму этого города, расположенного на правом берегу широкого и далеко не голубого Дуная.