Что за чертовщину я сейчас прочёл - [57]

Я уточнил:

— И ваши друзья, семья — они никогда не задавались вопросом, почему вы совершенно неожиданно начали вести себя так, будто бы у вас есть ребёнок?

— Я не разговариваю со своими родственниками и не особо социальна. Эта штука знала об этом. Я бы сказала, что она выбрала меня по причине. Но в конечном итоге у неё не вышло.

— Ладно, окей, — сказал Джон, — Давайте сфокусируемся на наиболее неотложной проблеме. Они оба здесь, в этой комнате, паренёк и собака, и ни один из их не является частью нашего мира. И что же мы, блядь, собираемся с этим делать? Просто уйдём?

— Если мы заставим его сбросить маскировку, мы можем, я не знаю, попробовать с ним поговорить? — предложила Эми, — Попробовать выяснить, чего оно хочет?

— Как мы вообще собираемся заставить его сбросить маскировку? — уточнил я.

— Мы должны заставить его захотеть это сделать, — ответил Джон, — Постой, пока он в собачьем обличии, он обязан вести себя, как собака? Может, я пойду туда и скажу: «Ох, ну. раз уж ты собака, разумеется ты не будешь против идеи слизнуть арахисовое масло с моих яиц».

— Возможно, простого понимания их сущности будет вполне достаточно, — предложила Эми.

— Жаль, что у нас уже нет Соевого Соуса, — сетовал Джон. — Он бы наверняка знал, что нужно делать.

— Что-что? — переспросила Чейстити.

Я ответил:

— Мы так называем одну, эм, субстанцию. Думайте об этом как о допинге для людей с паранормальными способностями. Или типа того. Это причина, по которой мы можем делать то, что делаем.

— Я на девяносто девять процентов уверен, что под Соусом мы смогли бы видеть сквозь их камуфляж, сквозь всю эту иллюзию, — предположил Джон.

— Так или иначе, — сказал я, — это всё лишь теория, потому что мы выбросили в реку наш единственный контейнер с этой штукой.

— Что ж, эта беседа была прекрасным способом использовать наше время, — отметила Чейстити.

— Итак, значит, мы заходим, говорим с этой штукой и пытаемся выяснить, чего она хочет, — сказал я, — И если она хочет питаться и, эм, размножаться за наш счёт, что мы будем делать тогда?

Мы все посмотрели на Чейстити. Только она могла это произнести.

— Мы убьём эту штуку. Это единственное лекарство от паразита, — она посмотрела на нас, — Есть идеи, как мы сможем это сделать?

— Им не нравится огонь, — ответил Джон.

Эми возразила:

— Мы не будем устраивать пожар в заселённом мотеле.

Чейстити кивнула.

— В этом месте столько крэка, что если мы его подожжём — у нас тут весь город будет под кайфом. Нет, мы должны отвести их куда-то ещё, подальше от всех этих людей. И Мики, и твоего пса.

— Я знаю одно место, — сказал Джон

Все вчетвером мы подошли к двери комнаты мотеля, единственным вооружённым человеком среди нас была Чейстити с её револьвером. Джон спросил, хочет ли она, чтобы он прихватил свою пушку.

— Нет. Если что-то пойдёт не так и с этим нужно будет что-то сделать, я должна быть той, кто этим займётся.

— Просто будь готова к тому, что эта штука будет играть на твоих чувствах, — предупредил я, — Будет вести себя, как маленький ребёнок, делать щенячьи глазки и говорить штуки вроде «Не стреляй в меня, мамочка!» Уверена, что ты к этому готова?

— Не-а. Но я в любом случае это сделаю. Если ты утверждаешь, что у тебя не возникло бы проблем с тем, чтобы нажать на курок в подобной ситуации — что ж, тут нечем хвастаться.

Она набралась решимости, толкнула дверь и закричала.

С шеи до пят существо, стоящее в дверном проёме, было Мики Пайтоном — точно таким, каким мы его видели, одетым в выцветшую футболку с ЛеБроном Джеймсом. Но от шеи и доверху он был Собаком. Если конкретизировать — его жопной частью. Две задние ноги собаки были обёрнуты вокруг его груди, хвост торчал прямо в воздухе — там, где раньше был лоб Мики.

Анус собаки открылся и снова закрылся, словно рот, произнеся:

— Посмотри, мамочка! Я жопоголовый!

Чейстити захлопнула дверь.

— Окей, я… Этого я не ожидала, — произнесла она.

Огромная вооружённая кричащая чёрная женщина привлекла внимание байкеров, сидящих вокруг горящей бочки. Толстяк за прилавком высунул голову из кабинета несколькими дверями дальше, выглядя весьма раздражённым. Выглядело так, будто правила мотеля были нарушены.

Лемми Роач спросил:

— Чейстити? Что происходит?

— Тут не на что смотреть! Всё в порядке! — отозвался я.

Затем занавески нашей комнаты были сорваны в сторону и то, что за ними находилось, не было Мики, или псом, или собакожопым Мики. Это была обнажённая юная леди, от бёдер и выше. Она была вся забрызгана кровью и, судя по всему, одно её запястье было приковано к изголовью парой наручников. Она налегла на окно и закричала:

— ПОМОГИТЕ! ОНИ СОБИРАЮТСЯ УБИТЬ МЕНЯ!

Ещё двое парней выбежали из ближайшего номера, чтобы присоединиться к байкерам у горящей бочки. Роач вскинул пару ружий в своих руках и закричал:

— У НИХ ЛЭЙСИ!

В тот момент я был уверен, что никакой женщины по имели Лэйси никогда не существовало. Также я был убеждён в том, что каждый человек, находящийся в непосредственной близости, незамедлительно вспомнил Лэйси, заимев в своей голове кучу воспоминаний о ней и почувствовав неконтролируемую нужду её защитить.

Роач повёл к двери кучку байкеров, каждый из которых держал в руках огнестрел. Чейстити закричала им отступить, и, когда они отказались, принялась размахивать револьвером.