Что за чертовщину я сейчас прочёл - [17]

Но затем, один за другим, умники, амбициозные, богатенькие мажоры — все они резко начали свой подъём вверх по карьерной лестнице, обзаводясь жильём, семьями, ипотекой. Большинство из них уехало прочь, а те, кто остались — больше не объявлялись на тусовках.

Не как мы. Окомёлки социума.

Безнадёжно отстали от всеобщего темпа, без судьбы, обречены на забвение, сломлены, навсегда в нищете. С момента, когда он это сказал, я не могу перестать возвращаться к этой мысли.

Мы всего лишь вынесены за скобки, в касту грешников в единственно верной трактовке христианского уравнения.

Моё резюме бесполезно. Навыки менеджмента в ныне не существующей сети видеопроката (и это в ваш заслуженный двадцатник), при сомнительной квалификации в делах детективных с оккультными тварями и паранормальными явлениями, ничего не решают. Общество во мне не нуждается — формально, я являюсь тем самым лишним болтиком, оставленным валяться без дела после сборки стола из ИКЕА. Можете отложить его в глубокий ящик, подумывая, как бы успешно его прикрутить, и всё равно вспомните о нём лишь через десять лет, выгребая по плану застарелый хлам.

Значит, я стою, и на данный момент выбираю подарок на день рождения Эми, которая, по факту, является единственным из нас более-менее стабильно зарабатывающим элементом. Использовать наш общий счёт для подобных дел — спокойно признаться в том, что ты тратишь её деньги чтоб купить что-то сомнительное, то, что она, может быть, даже не хочет на самом деле. Какой лимит трат вы бы назначили для этого поворота событий? Потратить слишком много — не щедрый поступок. Это принуждение к переработке, взятию дополнительных смен в следующем месяце, чтоб покрыть расходы. Заниматься этим, конечно же, предстоит ей, а не мне.

«Вот, малыш, на твой бёздник я подготовил тебе замечательный подарок — спиздил у тебя парочку выходных дней из следующего триквестра, которые ты никогда не вернёшь!»

А ещё ей нужно платить за кое-какие свои лекарства из собственного кармана, учитывая неполноценную страховку здоровья в колл-центре. У неё серьёзные проблемы со спиной, и рассчитывает она медикаменты так, чтоб хватило не на предписанные тридцать дней, а на два месяца минимум.

Дополнительный гвоздь в мой гроб: моя неспособность нормально приносить доход приравнивается к добровольному мучению Эми.

Почему бы не вздёрнуться на люстре, болтая ногами в предсмертных судорогах?

Несколько неправильно выразился: у меня есть специфические навыки и таланты, но вот, например, срать перьями канадской гусарки — тоже специфический и редкий талант. Проблема в том, что «редкий» — не равняется «прибыльному». Не то, чтобы наше шоу уродцев совсем не получало отклика — предложения к нам поступали. Но, взимая плату за то, что делаем мы — а мы, в основном, изгоняем злобных духов с жилых помещений — ты автоматически встраиваешься в неровную шеренгу тех самых «мутных ребят». А наёбщики-конкуренты всегда будут успевать быстрее тебя, как только запахнет наживой.

Выигрывают они лишь за счёт того, что говорят клиентам, что те хотят услышать, а не как есть на самом деле. Я плох в подобного рода лжи.

Я прошерстил полку, заголовки книг располагались в случайном порядке. Издание Автостопщика осталось там же, упакованное по всем правилам.

Двести семьдесят пять долларов.

Эми не получит её на день рождения.

И она прекрасно это поймёт. Она знает, о чём речь, осознаёт убытки, говорит мне, чтоб я не волновался каждый раз, как представляется возможность. У нас есть крыша над головой, напоминает она мне, у нас есть еда, электричество. Мы есть друг у друга. По средневековым стандартам мы вполне себе зажиточные господа. Не надо впихивать себя в рамки, придуманные какими-то уёбищами в белых воротничках, рёв БМВ которых заставляет нервно икать всех кокаиновых торчков аж за шесть кварталов.

Всё в порядке, говорит мне Эми. Ты делаешь всё, что в твоих силах. Я люблю тебя.

Нажать на курок. Вскрыть вены. Почему бы, блядь, просто не покончить с этим раз и навсегда?

ДЖОН

Лоретта припомнила:

— Около двух недель назад, Мэгги бегала по дому с её «мушиной коробочкой». Я подумала, что это у неё игра такая — выслеживать мух, сажать их в плен. Затем, через несколько дней, она приносит мне полную дохлых мух обувную коробку, и спрашивает: «теперь я должна всех их съесть?»

Я спросила её, о чём она вообще говорит, и она ответила, что я сказала ей так поступить. Может, ей приснилось, подумала я. Заставила её их выбросить, а она совершенно не поняла этого поступка. Может… с Мэгги что-то не так? Это она из-за этого? Расстроилась, не поняла меня, и убежала?

— Не думаю, но исключать возможность не хочу.

Джон отпил из чашки. Кофе был неожиданно хорош. Он подробно изучал рисунки девочки:

— Церковь, которую она продолжала рисовать… это то место, куда вы ходили? Религиозный движ для вас много значит?

— До этого момента Мэгги никогда не рисовала ничего подобного. Один раз Тед взял нас в эту церковь байкеров-католиков, у них офис в старом отеле. Ничего похожего на традиционные религиозные построения. В её рисунках там всегда есть этот шпиль и крест — в одном и том же месте.