Что я без тебя… - [19]

Однако сейчас в голову ей не приходила ни одна умная фраза.

Ей стоило огромного труда сохранять спокойствие. Когда она попыталась представить себе свое лицо… Лицо…

У нее нет лица.

Нет лица!

Тут она пришла в неописуемый ужас. И было отчего. Она не помнит ни своего, ни его имени. Не помнит собственного лица. Между тем пальцы Стивена, будто взятые в тиски, онемели, однако высвободить их ему не удалось. Поднять веки настолько, чтобы увидеть, кто с такой силой сжал его руку, он после трех бессонных ночей был просто не в состоянии. Зато сумел разглядеть лежавшую рядом женщину. Столь обычная ситуация не могла пробудить его от глубокого сна. Он лишь слегка повертел рукой и готов был снова уснуть, однако помешало укоренившееся в нем с самого детства галантное отношение к прекрасному полу. И поскольку женщина была сильно взволнована, он, прежде чем снова погрузиться в сон, вежливо спросил:

– Что случилось?

– Я не знаю, какое у меня лицо, – ответила она дрогнувшим голосом.

Стивен встречал женщин, буквально помешанных на своей внешности, но подобное заявление в полумраке будуара показалось ему забавным. Поэтому он даже не счел нужным открыть глаза, когда она изо всех сил сжала его руку и с мольбой в голосе спросила:

– Какое у меня лицо?

– Восхитительное, – совершенно бесстрастно ответил он.

Только сейчас Стивен понял, что она лежит в постели, а он сидит в кресле, и уже хотел попросить ее подвинуться, когда услышал приглушенные рыдания, и раздраженно отвернулся, не понимая, чем они вызваны. Надо будет сказать Уитону, чтобы прислал ей какую-нибудь симпатичную вещицу – рубиновую брошь или что-либо в этом роде, и таким образом искупить свою вину. Ради дорогого подарка женщина готова пролить море слез. Между тем она никак не могла успокоиться, судорожно вздыхала, ее била дрожь. Да, брошью не обойдешься, придется раскошелиться на бриллиантовое колье. Из-за того, что он не заметил ее нового платья или отказался сводить ее в театр, нарушив договоренность, такую истерику не закатывают. Видимо, он здорово ее обидел. И словно в подтверждение этой мысли по всему ее телу пробежала судорога, которую не могли скрыть даже одеяла. Похоже, придется добавить к колье еще и браслет с бриллиантами.

Вконец измученный, граф погрузился в блаженный сон, но откуда-то из самой глубины сознания доносились слова, тревожащие душу: «Я не знаю, какое у меня лицо… не знаю… не знаю».

Стивен открыл глаза и увидел, что она лежит спиной к нему, прикрывая рукой рот, чтобы заглушить рыдания. Сквозь смеженные веки с длинных ресниц на бледные щеки капали слезы. Она плакала навзрыд, но была в полном сознании, и облегчение, которое он испытал, перевесило чувство вины.

– Извините, но со сна я не совсем понял ваш вопрос, – быстро проговорил он.

На какое-то мгновение девушка замерла, и он видел, каких огромных усилий стоило ей овладеть собой. Наконец она повернулась и посмотрела на него.

– Что случилось? – спросил он как мог мягко и ласково.

Шеридан сглотнула, поразившись тому, что он заметно повеселел, хотя все еще выглядел усталым. Какая же она дура! Он ужасно волнуется за нее и, должно быть, не один день, а она, неблагодарная, ревет, как малое дитя, из-за каких-то временных трудностей. Все это, конечно, неприятно, даже внушает беспокойство, но ведь она, слава Богу, не парализована, не изувечена, не умирает. И чтобы как-то выйти из этого неловкого положения, она коротко вздохнула и вновь улыбнулась.

– Я… может быть, это звучит нелепо, я не знаю, какое у меня лицо, и… – Она умолкла, не желая объяснять, как она напугана. – Конечно, это пустяки, но раз уж вы проснулись, не сочтите за труд, опишите мое лицо. Пожалуйста!

Стивен был тронут до глубины души. Сколько в ней мужества! Она старается побороть страх, чтобы успокоить его.

– Ваше лицо? – переспросил он, стараясь выиграть время. Он не знал, какого цвета у нее волосы, и, опасаясь, как бы она не попросила зеркало, попытался обратить все в шутку. – В данный момент ваши глаза опухли и покраснели, – улыбнулся он, мельком взглянув на нее, чтобы иметь дополнительную информацию, и не без удивления заключил: – но они… очень большие и серые.

Только сейчас он заметил, что глаза у нее поразительные, серебристо-серые, с тонким черным обрамлением, опушенные роскошными длинными ресницами.

– Серые? – разочарованно протянула Шеридан. – Я не в восторге.

– В данный момент они напоминают расплавленное серебро, потому что влажные.

– Что же, пожалуй, это не так уж плохо. Дальше!

– Щеки у вас бледные и мокрые от слез, но несмотря на это, личико довольно милое.

Самые противоречивые чувства обуревали Шеридан, ей хотелось и смеяться, и плакать. Неожиданно она улыбнулась. У Стивена отлегло от сердца, и в то же время он удивился.

– Сейчас, – уклонился он от прямого ответа, – ваши волосы скрыты под большим белым… гм… тюрбаном. Надевать на ночь тюрбан, как вам известно, крик моды. – В ту ужасную ночь на пирсе было почти темно, к тому же на голове у нее был капюшон, а потом волосы залило кровью из раны. Но судя по ресницам, волосы у нее были каштановые. И он решительно заявил: – Вы – шатенка. Темная шатенка.