Что-то страшное грядёт - [15]

Они продолжали рыскать, но не встретили ни таинственных полуночных сфер нечистого газа, привязанных загадочными восточными узлами к вонзенным в черную землю кинжалам, ни одержимых контролеров, замысливших жестокие кары. Каллиопа возле билетной кассы не выкрикивала жуткие угрозы и не гундосила про себя дурацкие мотивы. Поезд? Вот он на боковой колее в согретой солнцем траве, старый, это точно, и прочно скованный ржавчиной, вообще же похожий на огромный магнит, сам собравший себя из частей с паровозных кладбищ на трех континентах — ведущих валов, маховых колес, дымовых труб и дешевых подержанных ночных кошмаров. Куда только делся тот погребально-черный силуэт; паровоз лишь просил, чтобы ему позволили покоиться среди осеннего сора, после того как им было исторгнуто столько усталого пара и железного праха.

— Джим! Вилл!

Навстречу им по центральной дорожке, лицо — сплошная улыбка, шла учительница мисс Фоули.

— Мальчики, — сказала она, — что случилось? У вас такой вид, словно вы что-то потеряли.

— Дело в том, — отозвался Вилл, — ночью вы слышали каллиопу?..

— Каллиопу? Нет…

— Тогда почему вы пришли сюда так рано, мисс Фоули? — спросил Джим.

— Я обожаю луна-парки, — ответила, сияя, мисс Фоули, седая маленькая женщина лет пятидесяти. — Сейчас я куплю вам горячие сосиски, а сама тем временем пойду искать моего глупенького племянника. Вы не видели его?

— Племянника?

— Роберта. Приехал погостить несколько недель. Отец умер, мать болеет там, в Висконсине. Я пригласила его. Он побежал сюда чуть свет. Сказал, что встретит меня. Но вы знаете этих мальчишек! Боже, да вы совсем приуныли. — Она протянула им сосиски. — Ешьте! Выше голову! Через десять минут пустят всю механику. А я пока проверю в Зеркальном лабиринте и…

— Не надо, — сказал Вилл.

— Что не надо? — спросила мисс Фоули.

— Только не Зеркальный лабиринт. — Вилл глотнул.

Его глазам предстала пучина отражений. Бездонная пучина. Словно сама зима подстерегала там, готовая убить человека своим взглядом.

— Мисс Фоули, — проговорил он наконец, удивляясь собственному голосу, — не входите туда.

— Но почему?

Джим пристально смотрел на Вилла.

— Да, объясни нам. Почему?

— Там легко заблудиться, — вяло ответил Вилл.

— Тем более. Может быть, Роберт уже заблудился и не выберется оттуда, если я не вытащу его за ухо…

— Разве угадаешь… — Вилл не мог оторвать глаз от миллионов миль незрячего стекла, — что там может плавать…

— Плавать! — рассмеялась мисс Фоули. — Какой красивый образ, Вилл. Ну да ничего, я ведь старая рыба. Так что…

— Мисс Фоули!

Мисс Фоули помахала рукой, привстала на цыпочки, шагнула вперед — и погрузилась в зеркальный океан. На глазах у них она вошла в лабиринт и, продолжая шагать, погружалась все глубже, глубже, пока вовсе не растворилась серым облачком в серебре.

Джим схватил Вилла за руку.

— Это что же такое!

— Черт возьми, Джим, это все зеркала! Единственное, что мне здесь не по душе. Потому что только они сродни тому, что мы видели ночью.

— Ну, парень, ты перегрелся на солнце, — фыркнул Джим. — Этот лабиринт…

Он не договорил. Ноздри Джима принюхивались к холодному воздуху, которым на них, как из ледника, дышали фантастические отражения.

— Джим? Ты что-то хотел сказать?

Но Джим ничего не сказал. Он долго молчал, потом хлопнул себя по затылку ладонью.

— Надо же, так и есть! — крикнул он удивленно.

— Что так и есть?

— Волосы! Всю жизнь в книжках про это читал. В жутких историях — как у людей волосы встают дыбом! И вот у меня встали — теперь!

— Черт возьми, Джим. У меня тоже!

Они стояли будто завороженные, чувствуя, как их затылки покрываются холодными щекочущими пупырышками, и ежики волос вдруг обратились в жесткую щетину.

Мелькание света и теней…

Из недр Зеркального лабиринта пробивались на волю две, четыре, целый десяток мисс Фоули.

Мальчики не знали, какая из них настоящая, а потому помахали всем сразу.

Но ни одна мисс Фоули не увидела их и не помахала в ответ. Она ковыляла вслепую. Вслепую отталкивалась ногтями от холодного стекла.

— Мисс Фоули!

Ее глаза, широко раскрытые, словно от вспышки магния, были покрыты белой пленкой, как у статуи. Где-то в толще зеркал она заговорила. Она бормотала. Она всхлипнула. Потом вскрикнула. Завыла. Завопила. Она билась о стекло головой, локтями, пьяно металась, точно ослепленный светом мотылек, вскидывала руки с растопыренными пальцами.

— О господи! Помогите! — стонала мисс Фоули. — Помогите, ради бога!

Метнувшись вперед, Джим и Вилл увидели в зеркалах свои лица — бледные, свои глаза — широко раскрытые.

— Мисс Фоули, здесь! — Джим ударился лбом.

— Сюда! — Но Вилла окружало лишь холодное стекло. Чья-то рука вынырнула из пустоты. Рука утопающей старой женщины. Готовая для спасения ухватиться за что угодно. Этим что угодно оказался Вилл. Она потянула его за собой.

— Вилл!

— Джим! Джим!

И Джим держал Вилла, и Вилл держал мисс Фоули и вытащил ее из беззвучно катящих одна за другой, одна за другой волн пустынного моря зеркал.

Они вышли на солнце.

Мисс Фоули, держась рукой за поцарапанную щеку, что-то пропищала, пробормотала, коротко рассмеялась, судорожно вздохнула, вытерла глаза.