Что-то… - [34]

– Ну, хоть это он оставил, – усмехнулся Стас. – А Инквизицию он не называл «некоторым преувеличением»?

– Вообще-то, следует признать, писал он о ней не много. Кажется, он про гонения евреев писал больше.

– Ну, это очень по-европейски – политкорретненько так. А из нынешнего средневековья, думаю, ничего путнего не возродится, и не выродится.

– А ты почему заговорил о средневековье?

– Просто я паскудно знаю, что так оно и есть. Априорные знания, знаешь ли, и всякая, типа, трансцендентная фигня. Или просто шизофрения. Несколько мешает жить, честно говоря.

– Сурово. А в чём это проявляется?

– Я, например, знаю, что в этом месяце у нас в городе будет совершенно два убийства, побудительными мотивом которых будет уверенность убийцы в колдовстве жертвы. Спишут на бытовуху, конечно.

– Ну, учитывая, сколько по зобоящику «колдовской» фигни показывают – ничего удивительного.

– Да. Вот только это будет только начало. Ты же видишь, как церковь последнее время задирается на всё и вся. Но за внешними проявлениями всё гораздо хуже. Там – люди.

– Думаешь, начнут жечь? – Геннадий широко улыбнулся.

– Хуже. Сокрытая агрессия – всегда хуже.

Они подошли к остановке и сели на лавку под новым навесом. Немного помолчав, Геннадий сказал:

– А может, всё не так уж…?

– Тут весь вопрос – ко мне, по крайней мере – в том, как относиться к моему знанию.

После этого они дожидались своих автобусов, обмениваясь короткими акынскими фразами.

Суббота удалась на славу. Иришкина радость от похода в парк и удовольствий по полной программе – это дорого стоило. В смысле эмоций, а не «бабок». Кто утверждает, что детей нельзя баловать, что это их-де портит, есть скудоумный жлоб, место которого – вертухаем в колонии для особо опасных.

В воскресенье, в двенадцатом часу утра, вибрируя, ожил ай-пэд Стаса. Уже на четвёртом такте рингтона Стас понял, что воскресенье отменилось. Взяв трубку, он сказал:

– Пли!

– Привет. Это – Геннадий. Твоя помощь нужна.

– Неужели перетащить что-нибудь?! – спросил Стас, кривовато усмехнувшись.

– Нет. – Было слышно, что Геннадий тоже усмехнулся. – Это касается нашего позавчерашнего разговора.

– Куда ехать? – спросил Стас упавшим в серьёзность голосом.

Когда он положил трубку, Иришка повернулась от телевизора, по которому смотрела какие-то чеканутые мультики, и спросила трудно определяемым тоном:

– Уезжаешь? В выходной?

Стас сел на подлокотник кресла, в котором она «сидела, но не очень».

– Да. Надо одному слонопотаму помочь.

– Слонопотаму? – В её тоне было намешано неверие, упрёк отцу, что он смеет думать, что она поверит, подозрение его в том, что он тупо шутит, и масса чего-то ещё, что обитает в голове пятилетних девчонок. Она машинально отвела своими тонкими пальчиками прядь светлых волос со лба за ухо. Стасу всегда, почему-то, виделось что-то немыслимо взрослое в этом жесте дочери. И нельзя сказать, что эта «взрослость» не подходила ребёнку, как бывает с другим. Просто, возможно, это было что-то, что «вычерчивает» твоего ребёнка из просто «твоего ребёнка» в «отдельного» человечка.

– Да, – сказал он незаметно успокаивающе. – Но это хороший слонопотам, и ему стоит помочь.

Он чмокнул дочь в щёчку и пошёл собираться. Иришка вернулась к просмотру мультяшек. Пока он одевался, Юля, стоя в дверях, спросила:

– Что-то серьёзное?

– А чёрт его знает, – сказал Стас, застёгивая рубашку. – Но просто так этот бугай не позвонил бы.

– Как я понимаю, о времени возвращения спрашивать бессмысленно? – Юля слегка улыбнулась.

– Ага. – Стас согласно кивнул.

Приехав на место, Стас сразу оскорбился, что называется, «по самое некуда». В задницу бы такие знания!

Он сразу увидел Геннадия (не увидишь его, ага! ), рядом с которым стояла рослая девушка. Стас понял, что это и есть Валентина, автоматически прикинул, что грудь у неё побольше, чем у Хайек, будет.

Рядом с ними стояли ещё трое – две девчонки, к которым подходит определение «тинэйджерки», и долговязый парень. Все трое с явной ментальной патологией – готы. Иссиня чёрные, явно крашенные, волосы, макияж, и немыслимое количество пирсинга в чём только можно. Стасу вспомнилось, как пару месяцев они поддались на иришкины уговоры и прокололи ей уши, купив простенькие серёжки. Он тогда подумал о том, сколько, через десять-двенадцать лет, она может себе напрокалывать, и в каких местах. Ему стало немного грустно.

Подходя, он приветственно кивнул.

– Привет, – сказал Геннадий. – Это – моя девушка Валентина, а это её младшая сестра Оля и…

– … и её сотоварищи по диагнозу, – перебил его Стас, криво усмехнувшись.

Парень и вторая девушка вдохнули что-то сказать, но Стас предостерегающе поднял руку:

– И не думайте даже вякать!

– Ты понимаешь, в чём дело? – спросил Геннадий, шагнув между Стасом и готами, как бы отгораживая их друг от друга.

– Знаю. Но понимаю ещё не до конца.

– Это как?! – с усмешкой спросил парень, выглянув из-за плеча Геннадия.

Стас чуть наклонился вбок, словно усиленно пытаясь разглядеть – кто там за Геннадием, и изобразив на лице выражение героя Ротта из «Обмани меня», сказал:

– А у тебя, фраер, головного мяса не хватит, чтобы понять – как это.