Что такое просветление - [36]

(Б) Теперь мы приближаемся к пониманию того, что одного языка обожения недостаточно для описания окончательного единения души с Реальностью: если мы хотим пролить свет на то, что понимается под "единением с Богом", необходимо учитывать также личностный и эмоциональный аспекты отношения человека к своему Источнику. Этим объясняется то, что даже наиболее рьяные "трансценденталисты" из мистиков в своих попытках описать содержание метафизических экстазов прибегают к языку любви, поскольку, как они вынуждены признать, совершенное единение души как влюбленной и Бога как ее Возлюбленного не может быть выражено сухим и юридически-точным языком религиозной философии. Такой официальный язык обходит стороной самые опасные – как пантеистические, так и "любовные" – аспекты "божественного единения", но и не отражает самых ярких и, стало быть, наиболее значимых сторон этого восхитительного переживания. Чтобы создать целостное представление о центральных темах и главных предметах религии, этот язык должен быть дополнен личностным и сокровенным видением, сведения о котором мы находим в сообщениях мистиков "эмоционального" склада, которым жизнь в единении представляется не как безвозвратное растворение в Сущем, а как венчающее усилия мистика единение сердца и воли.

Разумеется, крайняя форма восприятия такого типа нашла свое выражение в хорошо известной метафоре духовного бракосочетания души с Богом. Этот символ восходит к орфическим таинствам и проник в христианскую традицию через неоплатоников. Однако есть и другое, менее конкретное воплощение этой метафоры, которое полностью свободно от опасностей, по общему мнению связанных с любой "эротической символикой". Прекрасный пример удачного использования такого языка дает Джалаладдин Руми, сумевший с помощью образов, наполненных страстью, которая вдохновляла автора Песни Песней, передать тайну единения , когда "сердцу сердце говорит".

Со сладостной душой Твоей моя душа

Смешалась, как вода с вином.

Кто может разделить вино и воду

Иль разлучить меня с Тобой?

Ты стал моим великим Я,

Ничто меня теперь не тяготит.

Ты отнял у меня всю жизнь,

Так почему бы мне не взять Твою?

Мне Ты ответил вечным утвержденьем,

И знаю я теперь – Ты вечно будешь мой.

Твоя любовь насквозь меня пронзила,

И стала для меня как плоть и кровь.

Я – флейта та, что Ты поднес к устам,

И лютая, что Ты держишь на груди.

Дыши во мне, чтоб я могла вздыхать,

Притронься к струнам – слезы заблестят.

Мистик здесь желает поведать нам, что его новая жизнь является не только свободным и сознательным участием в жизни Вечности – полноценным существованием на земном и трансцендентном уровнях, – но и сознательной сопричастностью к вездесущей личной жизни , неизмеримо большей, чем его собственная жизнь, укреплением уз того братства, которое сопровождало душу в ее продвижении по Мистическому Пути. Это братство, одновременно и самый реальный, и самый эфемерный факт человеческого существования, совершенно невыразимо средствами языка. Некоторое подобие этого дает нам тайна любовного общения, в котором смиренное, созидательное и вечно обновляющееся самопожертвование души является залогом ее славы, когда "в своей любви она становится равной Любви", разделяя всю ее полноту и царственное совершенство.

Так, автор анонимного "Зерцала" пишет в одном из самых ярких и характерных отрывков: "Я есмь Бог, – речет Любовь, – ибо Любовь есть Бог, и Бог есть Любовь. Душа тоже может быть Богом благодаря своей любви, но Я есмь Бог по своей Божественной Природе. Это состояние дано душе, если праведна ее любовь, и тогда эта Моя возлюбленная научается и приходит ко Мне без тяжких трудов… Душа, подобно орлу, парит высоко в облаках – очень высоко, выше, чем любая другая птица, ибо великая любовь окрыляет ее".

Вот простейшее выражение жизни в единении , простейшая интерпретация, которую мы можем ей дать: это полное и сознательное, "здесь и сейчас", свершение Совершенной Любви. В ней избранные души, еще оставаясь во плоти, "воспаряют высоко, и всё выше", пока не "обучатся и оставят себя", чтобы, как говорит "Зерцало", "быть Богом благодаря своей любви". В традиционном английском мистицизме обычно также речь идет о невыразимом, только на языке более доступном и прозаическом. "Я желаю, чтобы ты знал, – говорит неизвестный автор "Послания о молитве", – каким образом душа устанавливает связь с Богом и что единит ее с Ним в любви и в согласии воли, как сказал о сем св. Павел: Qui adhaeret Deo, unus spiritus est cum illo , то есть: "Кто бы ни приблизился к Богу истинному после того, как его коснулась такая благоговейная любовь, в духе пребудет един с Ним". Это значит, что хотя он и Бог будут двумя различными по свойству, по милости Божьей они окажутся так тесно переплетены, что пребудут едины в духе, причем это единство их будет возвышено любовью и утверждено волей. В этом единстве свершается бракосочетание души и Бога, которое никогда, кроме как грехом, не будет расторгнуто, даже если все великие деяния канут в забвение. В этом духовном единстве может душа воспевать и изрекать, если того пожелает, священные слова Песни Песней: