Что?.. Почему?.. - [70]

Мы ушли с площадки и двинулись по набережной реки Йомияма. Круглая луна в ночном небе выглядывала между облаков… Дойдя до моста через реку, мы распрощались.

– Спасибо, что проводила. Осторожнее на обратном пути, – сказал я. – Если ты сама веришь в то, что мне рассказала, то ты так же близка к «смерти», как были Сакураги и Мидзуно-сан. Так что…

– Это тебе следует быть осторожнее, Сакакибара-кун, – бесстрастно ответила Мей и провела кончиком правого среднего пальца наискосок по повязке, закрывающей левый глаз. – Со мной все будет в порядке.

Почему она так уверена? Каким-то странным мне это показалось, и я посмотрел на нее с прищуром. Мей убрала руку от повязки и протянула ее мне.

– Будем с завтрашнего дня не существовать вместе, Са-ка-ки-ба-ра-кун.

Она легонько пожала мне руку. Ее ладонь оказалась необычно холодной… но от места прикосновения вдруг по всему моему телу разлилось тепло.

Мей развернулась и зашагала прочь тем же путем, каким мы пришли сюда. Я видел ее лишь со спины, так что не мог сказать с уверенностью, но мне показалось, что ее руки убрали повязку с левого глаза.

7

Мне таки удалось заснуть, но затем я резко проснулся.

Мобильник, который я кинул на край кровати, вибрировал, подмигивая зеленым огоньком. Кто бы это мог быть? Все-таки уже глубокая ночь. Может, Тэсигаваре нужно что-то? Или…

Я перевернулся на живот и, протянув руку, взял трубку.

– ЗдорОво.

Одного слова мне хватило, чтобы понять, кто звонит. Я рассеянно пробормотал: «Чего тебе?»

– Эй, эй, а просто так я позвонить уже не могу?

Звонил отец из своей жаркой заграницы. Последний его звонок, конечно, был уже довольно давно, но все равно, что ж он так время выбирает…

– Готов спорить, в Индии жарко. Сейчас там у тебя уже ночь?

– Я только что поужинал карри. Как ты поживаешь?

– На здоровье не жалуюсь.

Отец, скорей всего, еще не знал о череде смертей моих одноклассников и их родственников. Наверно, мне следует ему рассказать. Но тогда мне придется упомянуть те вещи, которые я сегодня узнал от Мей, и…

Поколебавшись немного, я решил ничего не рассказывать.

Если я изложу упрощенную версию, вряд ли он что-то поймет, а полное объяснение займет слишком много времени. И потом, есть же (вроде как) правило, что «родным рассказывать нельзя».

«Тогда, может быть, тебе и не полагается знать».

В последний раз, когда я случайно наткнулся на Мей в подвале «Пустых синих глаз», она мне что-то такое сказала.

«Если ты сам выяснишь, то, возможно…»

Что она имела в виду?

Что если бы я «сам не выяснил», риск умереть для меня был бы чуть поменьше, или что? Об этом стоило подумать.

Я решил избегать сложных вопросов во время международного телефонного разговора и попробовал зайти с другого угла.

– Слушай, тебе это может показаться странным, но…

– Что такое? Влюбился?

– Прекрати. Ничего такого у меня нет.

– Охоо. Ну прости, прости.

– Тебе мама когда-нибудь рассказывала про свою учебу в средней школе?

– Чего?

У меня сложилось впечатление, что отец на той стороне звонка слегка офигел от такого вопроса.

– Чего это ты опять спрашиваешь ни с того ни с сего?

– Мама ходила в ту же самую школу, что и я сейчас. Северная средняя школа Йомиямы. Слова «класс три-три» тебе что-нибудь говорят?

– Ммммм… – отец задумчиво засопел, потом несколько секунд молчал. Однако ответ, который он дал после всего этого, состоял из одного слова.

– Нет.

– Совсем нет?

– Ну, то есть она, может, и рассказывала мне истории о средней школе, но если ты хочешь, чтобы я их сейчас пересказал… Рицко, значит, в классе три-три училась, да?

Хмм… видимо, такова память мужчины, которому за пятьдесят.

– Кстати, Коити, – на этот раз спросил отец. – Ты там уже два месяца. И как тебе Йомияма полтора года спустя? Есть разница?

– Мммм… – я склонил голову набок, продолжая прижимать трубку к щеке. – Полтора года спустя? Но я же здесь в первый раз за все то время, что в средней школе учусь.

– Э? По-моему, нет…

В трубке раздалось шипение помех, и голос отца задрожал.

Я на секунду отвел трубку от лица. Ну да, конечно, в этой комнате ужасный уровень сигнала. Я проверил индикатор на краю экрана. Там оставалась одна полоска, однако помехи становились все сильней и сильней. Ххххшшшш, хххшшшшхххшшш…

– …Хмм?

Я с трудом разобрал голос отца.

– А, да. Ты прав. Что-то меня память подвела…

Его голос звучал так, будто он только что вспомнил что-то. Но дальше помехи заполнили все, голос отца утонул. Потом звонок прервался.

Я какое-то время глядел на экран, где не было ни одной полоски, потом лениво положил телефон рядом с подушкой.

И тут же меня пронзила холодная дрожь. Все тело… нет, не только тело. Такая же дрожь пронзила и сознание.

…Я боюсь.

Спустя всего один удар сердца пришли нужные слова.

Я боюсь. Я в ужасе. Вот от чего эта дрожь.

Сага о классе 3-3, услышанная сегодня от Мей Мисаки, – все из-за нее. Было не так плохо, когда я слушал и какое-то время после того, но сейчас внезапно… Какая-то задержка получилась – как мышцы не сразу начинает ломить после физических упражнений.

Ощущение было такое, будто полупрозрачная вуаль, скрывавшая реальность, которая лежит в основе событий, вдруг исчезла. И перед голой реальностью я почувствовал, как на меня накатывает ужас…