Что-нибудь светлое… - [149]

Я собрался с мыслями, хотя это было трудно в моем положении, и сказал:

«Нет. Как это — не повторяется? Вон за окном лес — не одно дерево, а сотни. Вон звезды — вы-то знаете, сколько их на небе, верно?»

«Я не о том, — говорит он с досадой. — Деревьев много, да. Людей тоже. Но разум — один на всю Вселенную. Другого нет. И все звезды светят потому, что водород превращается в гелий, как недавно сэр Эддингтон доказал. Все это объекты одного типа. Других нет. Миллионы деревьев, миллиарды насекомых, триллионы бактерий — одна суть жизни. Белок. Другой жизни нет во всей Вселенной».

«Пусть, — говорю я. — Какая разница?»

И демонстративно дотрагиваюсь до повязки на груди. Он понял, конечно.

«Вы правы, — говорит. — Никакой разницы. Когда-нибудь кто-то поймет, а пока — никакой разницы. И я не буду вам рассказывать о наблюдениях Фрица Цвикки. Логику вы не поймете, а иначе как я вас смогу убедить, что прав? Суд присяжных, верно. Все мы… Ладно. Решает эксперимент. Эксперимент убеждает. Когда мне вернули главную статью и только две, самые простые, позволили опубликовать, да где… В университетских записках, которые только студенты и читают… Я понял, что без эксперимента не обойтись. Но я не знал… Понимаете, я действительно не имел ни малейшего представления о том, что может получиться! Каким окажется результат. Я долго думал. Год. Переехал из Кембриджа в деревню, чтобы ничто не мешало думать. Потом понял, что делаю только хуже, потому что эксперимент на самом деле уже начался. Когда я ощутил внутри себя, что я и кто, и кто все мы, и в какой Вселенной живем, тогда решающий опыт начался сам по себе, я ничего не мог уже поделать, оставалось только следить за собой и не предпринимать ничего такого, что могло…»

«Не понимаю! — сказал я с отчаянием. — О чем вы говорите?»

«О том, что человек не появился бы, если бы Вселенная была устроена иначе. О том, что Вселенную и нас с вами заполняет энергия, но мы ее не ощущаем, как не ощущаем воздуха, которым дышим. Энергия заставляет Вселенную расширяться, физикам это известно уже полтора десятилетия, господин Фридман в России решил уравнения тяготения и доказал, то есть, попытался убедить коллег, что это так, но не убедил даже самого Эйнштейна… Это огромная энергия. Возможно, даже, скорее всего, — бесконечная. И мы из этого океана черпаем, не подозревая о том. Вы верите в Творца?» — неожиданно спросил он.

«Конечно», — мне показался подозрительным его вопрос. Я вспомнил, что Хэмлин русский, а у них, в России, принято сейчас не верить в Бога, но он ведь и француз в некотором роде…

«Ну, тогда… — говорит. — Впрочем, неважно. Можете считать Богом энергетический океан. Мы бы так и остались амебами, если бы не энергия, которая толкает нас в будущее. Обычно ее не ощущаешь, как воздух. Но если понимаешь, что дышишь воздухом, что без воздуха умрешь… Тогда можешь задержать дыхание или наоборот — дышать быстрее. Так и здесь — когда понимаешь, что в тебе энергия, которая раздвигает мироздание… Ощущаешь, что можешь такое… И действительно можешь. Как напрягаешь мышцы, чтобы перепрыгнуть барьер, так напрягаешь разум, чтобы убедить себя и других. Будто черпаешь горстями воду из океана, но не удерживаешь, вода проливается, протекает между пальцев… Я не хотел убивать!» — Хэмлин воскликнул это так яростно, что я приподнялся на подушках, и в груди возникла острая боль. В комнату заглянул отец, он держал ружье, нацелив на Хэмлина, и я махнул рукой: уходи, сами, мол, разберемся. Он не хотел убивать! Господи, я понимал в тот момент, что да, он не хотел, он и мне не хотел причинить зла, я это видел, в тот момент я не мог ошибиться, потому что странным образом чувствовал его мысли, его душу, он мог бы мне и не объяснять ничего больше, потому что настал момент понимания. Не знаю, знакомо ли вам это ощущение, когда понимаешь другого без слов. Без слов понимаешь даже лучше — слова скрывают смысл, а я в тот момент ощутил, что знаю суть опыта, проведенного Хэмлином над собой — не над нами, упаси Боже, хотя получилось не так, как он хотел…

«Я всего лишь впустил в себя больше воздуха, — сказал Хэмлин. — Я только позволил всепроникающей энергии проявиться. Для этого на самом деле нужно немногое. Уверенность в том, что разум один в мироздании, что путь разума предрешен, что энергия, питающая наш разум, бесконечно велика, и, значит, бесконечно велика наша сила, которую мы не осознаем и потому не можем пользоваться. Убежденность, понимаете? Вера. И тогда начинает получаться… Начинает получаться, но, как оказалось, не то, что ты сознательно хочешь, а то, о чем ты даже думать боишься. Что-то внутри нас оказывается сильнее рассудка. Я думал, а что-то внутри думало за меня… Я лежал в постели и представлял, как на поле за церковью, на ничейной земле, где растут сорняки, к утру все будет прополото, растения из земли вырваны, это каждый сможет увидеть, и вы тоже, и все будут знать, что никто не мог сделать эту работу за одну ночь. Это будет доказательство… аргумент… Я думал об этом, глаза закрывались, и в какой-то момент передо мной возникло лицо Дженнифер. Сердце сжалось, тогда, видимо, и наступил момент… Думаешь мыслью, а делаешь чувством… Я вспомнил всех, кто пытался… Дженни отказала каждому, но они хотели… Укол ревности. Острый укол — чуть ниже сердца, будто ножом резануло. Это было минутное… нет, даже мгновенное ощущение. Я отогнал его, оно мешало, и образ Дженнифер я тоже отодвинул, нужно было думать о сорняках, об эксперименте, и я думал. Пока не заснул».