Что-нибудь светлое… - [124]

«Не было этого!» — скорее всего, воскликнул сержант, уверенный в том, что внимательно осмотрел тело, прежде чем бежать и докладывать.

Никто ему, похоже, не поверил.

Орудия убийства, как и в других случаях, на месте не оказалось. Никаких отпечатков пальцев, кроме пальцев самого Хэмлина и хозяйки, миссис Редшоу. В комнате были открыты оба окна, дверь, как уже упоминалось, тоже была не заперта, так что войти и уйти мог кто угодно — правда, миссис Редшоу уверяла, что все утро просидела в гостиной, откуда по коридору только и можно было пройти к Хэмлину. Никто не приходил, не выходил, пусть Диккенс и господин из Лондона не городят чепухи, бедняга Хэмлин все время был один, и в окно тоже никто не влезал, посмотрите на землю, она же мокрая после ночного дождя, вы видите хотя бы один след? Нет? Так о чем речь?

Суперинтендант позвонил в Лондон, чтобы прислали экспертов и патологоанатома. Приехавший из столицы первым утренним поездом судебный медик возмущенно объявил, что не понимает, за каким дьяволом его ввели в заблуждение, поскольку Хэмлин умер не от ножевого ранения, а вовсе даже от удушения, и каждый человек, имеющий глаза, может видеть…

Все увидели, и можно представить, о чем подумали. Действительно, в груди Хэмлина не было раны, рубашка не была проколота ударом острого предмета, отсутствовал и кровавый кружочек размером с монету в полшиллинга. Зато на шее убиенного ясно были видны следы сдавливания (веревкой, скорее всего), а выпученные глаза смотрели вовсе не с таким презрительным спокойствием, как вчера, когда тело осматривали пять человек, в компетентности которых не могло возникнуть сомнений.

Суперинтендант позвонил в Скотланд-Ярд, получил указания, о содержании которых не поставил в известность своего бакденского коллегу, и в тот же вечер в прибывшем из Лондона полицейском фургоне тело Хэмлина было увезено, и вместе с ним Бакден покинула группа по расследованию в лице суперинтенданта и двух его помощников.

Вот, собственно, и все. Бумаги Алисон увез с собой, и больше о событиях в Бакдене ни главный констебль, ни его сотрудники, ни прочие жители деревни не имели никакой информации. В Скотланд-Ярде на запросы Диккенса не отвечали и с суперинтендантом не соединяли, выдумывая всякий раз нелепые предлоги и доводя главного констебля до белого каления, поскольку ему приходилось отвечать на многочисленные вопросы сельчан. Понятно, что история с двумя смертями и тремя ранениями быстро приобрела все качества мифа — к уже известной тайне гибели Хэмлина молва добавила еще одну: когда мертвеца довезли, наконец, до столичного морга, главный судебный медик Скотланд-Ярда констатировал, что смерть молодого ученого произошла от утопления. Убийца, мол, сунул голову Хэмлина в воду и держал, пока тот не захлебнулся. Поэтому одежда его осталась сухой, а в легких была вода.

Легенда, в общем…

* * *

— Неужели ты не пытался выяснить, чем все это кончилось? — удивилась Сара.

— Послушай, — с легким раздражением ответил Бакли. — Во-первых, ты этот документ только что нашла, а я даже не подозревал о его существовании. Во-вторых, для меня эта история была местным фольклором, вроде легенды о том, как в семнадцатом веке славный рыцарь Киплинг осадил крепость Бакден, ту, что ты видишь за окном, и ему помог победить никто иной, как дух короля Карла Первого, явившийся осажденным и напугавший их до полусмерти.

— Но ты мог хотя бы позвонить в Лондон и поинтересоваться…

— Чтобы надо мной посмеялись?

— Какой-то ты… — сказала Сара, не уточняя, и в тот вечер отказалась пойти с Тайлером на представление в крепости, сославшись на головную боль, — типично женская отговорка.

* * *

— И вы решили выяснить это сами! — воскликнул Алкин, с восторгом глядя на Сару, будто она на его глазах совершила подвиг, достойный если не Геракла, то Афины-воительницы.

— Выяснить… — с некоторым смущением отозвалась Сара, вспоминая свою поездку в Лондон и бессмысленное топтание в вестибюле не главного даже, а одного из второстепенных зданий Нового Скотланд-Ярда, куда обычно допускают посетителей, не удостоенных быть принятыми кем-нибудь из действительно важного и компетентного начальства.

— Да, решила, — сказала она с вызовом. — Разве это не странная история? Пусть и легенда. Но ведь…

— Нет дыма без огня, — подхватил Алкин, не отрывая взгляда от взволнованного лица девушки. — Очень-очень странная история. Мистическая. Что вам удалось узнать в Лондоне? То есть… Можно, я экстраполирую? Или, точнее… Предскажу?

— Угадаю, — улыбнулась Сара. — Наверняка вы угадали правильно.

— Вас не пустили в архив.

— В архив никого не пускают. Я запросила документы по делам, переданным в Ярд из Бакдена в октябре тридцать шестого. Получила отказ. Решила: отказали потому, что запрос я подала через интернет — у них тоже, скорее всего, не весь архив оцифрован. Поехала в Лондон, там у меня подруга… неважно. Явилась в Ярд и целый день провела в приемной, мне никогда нигде не приходилось ждать так долго и бессмысленно. «Хотите кофе?», «Погуляйте часок, а потом…» Все отговорки, какие существуют. И отказали — как раз без минуты пять вечера, когда рабочий день в архиве заканчивается, и начинать новый тур запросов бессмысленно. Наверно, надеялись, что я не стану приезжать еще раз, но я пришла наутро, подала новую заявку, и на этот раз меня провели к довольно высокому чину. Я в званиях не разбираюсь, он был в штатском. Наверно, важная архивная крыса. Он мне очень толково и вежливо объяснил, что материалы семидесятилетней давности оцифровке не подлежат, и для того, чтобы хотя бы ответить на вопрос, существуют ли документы или уничтожены двадцать лет назад, когда истек полувековой срок хранения, нужно подавать прошение не от частного лица, а от полицейской инстанции, которой по каким-то (указать каким) причинам необходимо иметь информацию… В общем, я попрощалась и ушла. Господи, такой бюрократии я не видела никогда в жизни!