Что нам в них не нравится… - [99]

«Кто это бунтует?'» — «Известно, жиды и студенты» — «Да как же они смеют ругать нашего Царя?» — «Как они смеют рвать царские портреты?!» — «Этого позволить нельзя!» — «Нельзя, надо покарать!»

И покарали Произошел стихийный погром еврейского имущества, спаслось лишь несколько лавок, имевших толстые железные двери, которых не могли одолеть примитивные орудия погрома.

Русский народ — сила, пока это еще темная, непросвещенная масса, но у него есть священные имена, их он чтил и всегда будет чтить, оскорбите эти имена, и народ утратит свое всегдашнее спокойствие, станет той стихийной силой, которая без оружия, с одними кулаками пойдет на выстрелы, все сметет на своем пути

21 числа, в день восшествия на престол Императора Николая II, в местном соборе состоялось торжественное богослужение, по окончании коего огромная толпа крестьян, не менее трех тысяч человек, по большей части прибывших из деревень, с церковными хоругвями и несколькими портретами Государя во главе, направились к зданию филологического института Институт оказался наглухо закрытым, послышались голоса, требовавшие открытия Здание казалось мертвым Требования становились все настоятельнее, стали раздаваться громкие голоса, затем крики «Отворите, а то разнесем, камня на камне не оставим» Угроза подействовала, и двери института открылись Народ успокоился, вошел чинно и потребовал явки всех студентов, бледные, дрожащие, они явились «А где же председатель? Зовите его!» (председательствовавший на митинге) Отвечают — нет. «Врешь! Искать его!» Отрядили несколько человек: те поискали и действительно откуда-то вытащили его и привели. Поразительным казалось сравнительное спокойствие и порядок среди этой массы оскорбленного народа. Не было ни галдения, ни особенного шума, разумеется, не было и речей, а произносились лишь краткие вопросы и сентенции, вроде следующих: «Кто вам позволил бунтовать? Как вы смели рвать портреты нашего Царя? Как вы смеете поносить его? Довольно (годи) бунтовать, будете теперь каяться, будете прощения просить. Сейчас, чтоб здесь был царский портрет!»

Несколько студентов немедленно принесли большой, во весь рост, портрет Государя из запертой актовой залы. «Несите к собору!» Беспрекословно исполнили студенты и это требование, как равно и требование петь народный гимн; в импровизированном хоре должны были принять участие и все евреи, которых толпа присоединяла к шествию. Надо говорить правду — пели усердно, ибо за ними следили. Остановки производились у всех тех учреждений, где были растерзаны портреты Государя, и под грозным взглядом крестьянства пение гимна в этих местах было особенно громким. У здания Городской Управы народ требовал немедленной отправки Государю телеграммы с ходатайством закрыть институт: «Бо студента не хочут учитца, а тилько бунтують, та Царя ругають; не треба нам студентив и жидив».

Шествие было торжественное, и по мере приближения к собору толпа все росла и росла. Портрет был установлен на площади; раздалась команда: «Бунтовщики, на колена!» Без малейшего колебания все студенты и евреи опустились на колени прямо в грязь. «Присягать! Жиды особо!» Студенты, стоя на коленях и подняв правые руки, громко произносили требуемую от них клятву: «Не бунтовать, Царя поважать». Затем поодиночке они должны были подходить к портрету, становиться на колени и целовать его. Тем же порядком приводились к присяге и евреи, но для этого был вытребован раввин и принесен особый еврейский балдахин.

«А давайте сюды список усих демократив!» (об этом списке говорилось на митинге, а сотни раз произнесенное слово «демократы» прочно укрепилось в памяти крестьян). Подали и список. Стали делать проверку; как только не оказывалось налицо занесенного в список «демократа», немедленно отряжалось на поиски несколько крестьян, разыскивали и приводили к присяге; евреи требовались все, независимо от того, фигурировали ли их имена в списке, множество евреев массами заперлись в нескольких домах; эти дома открывались, евреев чинно вели на площадь и по установленному ритуалу приводили к присяге.

Злой рок толкнул героя учителя, о котором говорилось выше, появиться перед собором; к присяге его не привели, но побили так усердно, что он едва мог подняться. Вся эта церемония была весьма длительной и закончилась лишь ночью.

Погром утих, но, понятно, возбуждение улечься сразу не могло.

Приехал черниговский вице-губернатор, обратился с речью к народной толпе; говорил о необходимости порядка, прекращения всяких волнений, говорил, как огорчен Государь вестями о погромах, о тяжелой за них ответственности. Народ слушал внимательно, молча, но по окончании речи раздались голоса: «Жиды обидели нашего Царя! Не треба нам жидив».

Приложение № 15

(к стр. 192)

Об антируссизме

Боюсь, что (без пояснений) высказанное мною утверждение о спасительности в наше время настроения «антируссического» может показаться «соблазнительным». Поэтому спешу изъясниться. Но буду разъяснять, как я понимаю антируссизм, не своими словами. Объясню сие словами «чужими». Как странно звучит это слово «чужими» в отношении мыслей и чувств человека, роднее которого каждому русскому, кажется, не бывало!..