Что мы знаем друг о друге - [50]

— Ох. Понял. Сочувствую, Мо. Но солнышко может выглянуть в любой момент. — Дэнни указал за окно, стараясь не обращать внимания на тучи, обложившие небо до самого горизонта.

— Ну не знаю. Дождь довольно сильный. Можно заболеть.

— Детям важно болеть, Мо. Это укрепляет иммунитет. А если ты простудишься, то можно не ходить в школу, так что это по-любому плюс, да?

Мо и Уилл посмотрели на него с сомнением. Дэнни прибегнул к запасному плану.

— Ладно. — Он вытащил из бумажника купюру в десять фунтов. — Вот. Развлекайтесь.

Мо обернулся к Уиллу. Тот помотал головой. Мо перевел взгляд на Дэнни.

— Без обид, мистер Малули, но наши жизни стоят чуть дороже.

— Жизни? Да вы не умрете от дождя, Мо.

— Мой дядя Файзал тоже так думал, — возразил Мо.

Дэнни вздохнул.

— Ладно, ладно. — Он выудил из бумажника еще одну десятку и вручил им обе.

Мо взглянул на Уилла. Тот кивнул.

— И до вечера не возвращайтесь! — прокричал Дэнни, когда мальчишки побежали за дождевиками.

* * *

Как только они ушли, Дэнни позвонил Ивану. Через некоторое время тот принес коробку с инструментами и еще что-то, завернутое в фольгу.

— От Иваны? — улыбнулся Дэнни.

— Это допрос в КГБ? — проворчал Иван, протискиваясь мимо него.

Вернувшись со стройки, они оставили доски в пустом гараже, а теперь принесли их наверх (но только после того, как Дэнни заверил друга, что в них нет мокриц-людоедов) и сложили у комнаты Уилла. Затем, обсудив план действий, принялись за дело.

Они работали с утра до самых сумерек, прервавшись лишь на обед и потом еще раз, когда позвонила Ивана. Тогда Ивану пришлось объясняться: он не повез ее на шопинг в «Вестфилд»[16], так как помогает Дэнни. Тот тоже оказался втянут в разговор, когда Ивана потребовала, чтобы он взял трубку и подтвердил: Иван в самом деле там, где говорит, а вовсе не с бабой из пятьдесят четвертой квартиры (которая, по версии Ивана, случайно захлопнула дверь и постучалась к нему в одном халате; именно поэтому Ивана и обнаружила у себя дома полуголую тетку, хотя оставалось непонятным, почему на Иване тоже была не вся одежда).

Все оказалось сложнее, чем ожидалось: огромный Иван с трудом мог развернуться в маленькой комнатке, к тому же ни он, ни Дэнни не понимали, что делают. Они только-только закончили, когда вернулся Уилл с маленькой коробкой недоеденной пиццы в руках. Оба сидели на кухне: на лицах и одежде пятна краски, а в чае плавают опилки.

— Все путем, приятель? — спросил Дэнни. Уилл пялился на них с порога, как кондуктор, который нюхом чует, что подсунутый ему студенческий билет — фальшивка, но не может объяснить, почему именно. — Стало быть, ты выжил?

Сын кивнул, все еще хмурясь.

— Это у тебя пицца? — Иван указал на коробку.

Снова кивнув, Уилл протянул коробку ему. Иван положил один кусок между двумя другими и отправил пиццу-бутерброд в рот.

Уилл указал на одежду Дэнни и вопросительно поднял ладони. Отец улыбнулся.

— Все тайное станет явным, — объявил он, ставя чашку на стол. — Но сначала закрой глаза.

Уилл подчинился, но Дэнни на всякий случай накрыл его глаза руками, чтобы не подглядывал. Отец осторожно провел сына через всю квартиру, пока они не остановились перед спальней мальчика.

— Итак, — начал Дэнни, убирая руки как раз в тот момент, когда сзади вырос Иван. — Смотри.

Уилл открыл глаза. Закрыл. Снова открыл. Дэнни следил за ним с беспокойством, пытаясь понять, нравится ли ему, но выражение лица сына было нечитаемым, как у игрока в покер с пристрастием к ботоксу.

Молчание затягивалось, и Дэнни забеспокоился: сначала — не сделал ли он что-то не так, потом — не сложил ли Уилл два и два и не просек ли, кто скрывается под костюмом панды. Колотившееся сердце унялось, только когда он увидел улыбку сына.

Паровозик Томас не пережил встречи с ножами, которыми Дэнни и Иван все утро обдирали обои. Потом они дважды прокрасили стены ярко-зеленым. Верхний слой не успел высохнуть (Уилл случайно обнаружил это, потрогав краску пальцем). Его старая кровать по-прежнему стояла в углу, но теперь она оказалась ближе к потолку, метра на два возвышаясь над полом.

Иван и Дэнни взбесили соседей, весь день сколачивая доски и столбики, на которых она держалась. Сбоку они приделали лесенку, а под кроватью вписали письменный стол с лампой и принесли с кухни стул, чтобы Уиллу было где заниматься. Дэнни пообещал купить нормальное кресло, как только немного подкопит.

Но Уилл смотрел вовсе не на стол, а на стену над ним, где висела рамка. Дэнни всю ночь выбирал для нее фотографии из альбомов Лиз, хотя ни разу не открывал их после аварии. Там были просто снимки Лиз, Лиз вместе с Уиллом, а прямо в центре — селфи, сделанное в Лондонском зоопарке перед клеткой с обезьянами: все трое в кадре, и все улыбаются, даже обезьянка, которая влезла на фото. Сверху Дэнни подписал: «Мама» — над Лиз, «Папа» — над собой, «Обезьянка» — над Уиллом и «Уилл» — над обезьянкой.

Уилл потрогал фотографию чуть дрожащими пальцами. Он не видел, как Иван похлопал Дэнни по спине, и не слышал, как отец зашел в комнату, пока не почувствовал его руку у себя на плече. Уилл крепко-крепко обнял его. Никто не проронил ни слова. В этом не было нужды.