Что можно в земле выкопать - [2]

Вот тут и появился мальчик - приехал на плавно развернувшейся створке старинных дощатых ворот: лицо как сорочье яйцо, уши лопушками. Спросил деловито, озабоченно:

- Дядя, вы чего сидите? Вам плохо? Может, воды принести?

Тарас Федорович покачал головой убито и вдруг встрепенулся, вспомнив все, что читал когда-то о мальчишечьей предприимчивости и вездесущности, - забрезжила надежда...

Стараясь не спешить и говорить внятно, как тугоухому, объяснил дело. Мальчишка, назвавший себя Крохмалевым Артемом, уловил суть сразу.

- Знаю я эту тетку! Букатина! С ней не сговоришься, сядет на свою линию и сидит...

Белесые его брови подскочили на лоб, выявляя усиленную работу мысли: с какой бы стороны тут ухватиться?

Поднял на Тараса Федоровича карие, верткие глаза:

- Рубля вам не жалко?

- Хоть три! - возопил Герлах со всем пылом души.

- Не надо! А то она смекнет, что дело нечисто - откуда у меня три рубля? Вы, дядя, - мальчик распорядился решительно, - отойдите на тот край улицы. Чтоб она не подумала. А я попытаюсь...

На "том крае" Тарас Федорович долго ждал, пылая. Потом стал пригасать, простился в мыслях и с рублем, и с надеждой. Но не уходил. Ноги не шли.

И все же она появилась - небольшая, плотная фигурка, перекошенная тяжестью - с ведром в правой руке, а в ведре...

- Скорее, скорее, уходить надо, - оглядываясь, говорил Артем, - я ей сказал, что тележка приехала, металлолом скупают, она за рубль отдала сгоряча, а пришел я с ведром - уже стоит, сомневается: может, скупщик больше дал? Ну, я железятину в ведро - и чесать!

Таща по очереди тяжелое ведро, они время от времени принимались хохотать, вспоминая, как кричала тетка Букатина Артему: "Чтоб тебе глаза повылазили! Руки из тебя повыдергаю, если обжулил!"

Мальчишка проводил Тараса Федоровича до самого дома и был приглашен "зайти недели через две, посмотреть, какой о_н_а красавицей обернется".

Вот он и зашел.

...Кольчугу Тарас Федорович две недели держал в керосине, в корыте. Проконсультировался у специалистов - сказали, что железная эта рубаха с богатырского плеча - работы местных мастеров; век, примерно, шестнадцатый. Дивились, ахали, завидовали удаче.

И вот теперь взирал на нее широко раскрытыми глазами мальчик, Артем Крохмалев. Вопрос последовал неизбежно:

- Дядя, а зачем вам это?

Непонятное - следует уподоблять понятному.

- Ты марки собираешь?

Конопатый носик сморщился пренебрежительно.

- Пробовал - неинтересно. Это раньше собирали. Искали, менялись, с конвертов отклеивали. А теперь не собирательство, а покупательство. Дадут родители денег, идешь и берешь серию или блок. Прямо в магазине.

- Согласен, - закивал Тарас Федорович, - хотя не так все просто, настоящий филателист все же собирает, а не покупает, ну, вот и я собираю, только не марки, а предметы старины - все, во что вложено уменье рук, что копилось в сокровищнице мастерства из века в век...

- А зачем? Для чего хранить все это?

- Да ты присмотрись, ну, хоть к нашей кольчуге! Дотронься, ощути тяжесть и холод металла - в нем реальность сказок, легенд, древних книг! Разве нет у тебя чувства свидания с прошлым? А ведь оно не чужое - прошлое народов, живших до нас! Глубоки корни культуры.

Тарас Федорович мысленно одернул себя - возраст собеседника подзабылся в увлечении. Стал говорить проще, показывать больше. Сердоликовые печатки-акики с надписями паутинной арабской вязью. Чеканные, гордо подбоченившиеся кувшины...

- И где это вы достаете - такое старинное? Его ж нигде нет...

- Ох, милый! - с чувством воскликнул Тарас Федорович. - Знакомы ли тебе упорство, азарт поиска? Чердаки - пыльные королевства пауков и мышей? Сырость и сумрак подвалов? И где-то ждет тебя дырявая корзина или чемодан с оторванной крышкой! Или прабабкин сундук! А там - нечто, увернутое в тряпицу, уцелевшее от хищных зубов времени?

Увидев, что мальчуган проникся и смотрит завороженно, Тарас Федорович не спеша повел его к картинам.

- Фотография, друг мой, лишь каталог черт лица. А портрет, живописный - это отражение души. Не черты лица, а мысль, страсть человека постигал мастер и дарил ему бессмертие...

Вот в этот момент и раздался бесцеремонный, всепроникающий стук, и голос Гликерии свел обоих на грешную землю:

- Сосед, а, сосед, не забыли, какой день сегодня?

Тарас Федорович забыл - и смутился, вспомнив. Сказал озабоченно:

- Извини, дружок, зовут дела, во дворе нынче весенний субботник; высадка цветов... Зван и я.

- Будете копать? - вытаращился Артем.

- Нет, не копать, но без меня не обойдется.

- Можно, я с вами?

------

О многом думал в тот день Артем Крохмалев, шагая по улице. Руки в карманы, плечи вздернуты, крапчатый нос сморщен улыбкой.

Вот как, оказывается, можно...

В старом дворе было - у каждого свой палисадник, а там, за оградой, и курятник, и бочка для душа, и укропчик растет к столу... Переехали в новый микрорайон. Дома многоэтажные, простор. Ну, и что? Нижние жильцы, торопясь, уже огораживают участки под окнами штакетником, обрезками жести, проволокой. Сажают деревья, рыхлят землю - каждый по себе, по своей нужде и соображеньям... Вразнобой. Здесь было совсем не так. Ходил, распоряжался чудной этот старик. В старый пень, выдолбленный, насыпали земли, тут, говорят, настурции посадим. Натащили булыжников, уложили повольнее, как в природе, устроили альпийскую горку. И еще придумана беседка, будут колыхаться на ветру ее висячие стены из хмеля, плюща, синецветной красавицы-ипомеи...