Что лучше денег? - [22]

Я соскочил с кровати и подошел к двери.

Она протянула мне газету и чашку кофе.

— Спасибо, Кэрри.

— Хозяйка ее читала.

— Ничего, спасибо.

Я закрыл дверь, поставил кофе и взглянул на первую страницу газеты.

Как обычно, под самыми броскими заголовками шла информация о войне. Было 5 августа 1945 года. Газета сообщала, что американские бомбардировщики «Суперфортресс» постоянно летают над Японией и забрасывают одиннадцать японских городов листовками с предупреждением о предстоящей интенсивной бомбардировке.

Угроза японским городам меня не интересовала. Я хотел знать, что грозит мне самому.

Наконец я отыскал нужную заметку на последней странице. В ней сообщалось, что в киностудии «Пасифик» взломщик, застигнутый на месте преступления, выстрелил в охранника и скрылся. Охранник, бывший полицейский с безупречным послужным списком, находится в больнице «Лос-Анджелес стейт хоспитал». Перед тем как впасть в бессознательное состояние, он дал полиции описание преступника. Полиция разыскивает человека со шрамом на лице.

Это было все, но дело оборачивалось достаточно скверно. Я чувствовал себя настолько разбитым, что меня ноги не держали, и я вынужден был присесть на кровать.

Не исключено, что этот охранник в конце концов умрет.

Через некоторое время я оделся. У меня было такое чувство, что придется уносить ноги, поэтому я упаковал чемодан и пересчитал деньги. Десять долларов и пятьдесят центов — это все, что у меня было за душой.

Затем я устроился у окна и начал сверху наблюдать за улицей.

Вскоре после полудня я увидел, как в дальнем конце улицы затормозил полицейский автомобиль, из которого вывалилось четверо в штатском. При виде сыщиков у меня оборвалось сердце и перехватило дыхание.

На улице было четыре дома с меблированными комнатами. Сыщики разделились и быстро двинулись к этим домам.

Тот, что направился к моему, был дюжий малый в шляпе с плоской тульей, сдвинутой на затылок, и с потухшим окурком сигары в зубах.

Я видел, как он поднимается по ступенькам, и я услышал звонок, когда он нажал кнопку.

Я вышел на лестничную площадку, перегнулся через перила и заглянул вниз. Отсюда через три пролета не было видно, как Кэрри прошла по холлу, потом я услышал звук открываемой двери и лающий полицейский голос:

— Городская полиция. Мы разыскиваем мужчину, молодого, со шрамом на лице. Кто-нибудь похожий здесь не живет?

Я вцепился в поручень с такой силой, что лакировка под моими горячими ладонями сделалась вязкой.

— Со шрамом? — озадаченно переспросила Кэрри. — Нет, сэр. Никто со шрамом здесь не живет.

Я прислонился к перилам, благословляя Кэрри.

— Вы в этом уверены?

— Да, сэр, уверена. Будь здесь кто-нибудь со шрамом, я бы знала. Нету здесь таких.

— Этот парень разыскивается как убийца. Вы все еще уверены?

— Здесь нет жильца со шрамом, сэр.

РАЗЫСКИВАЕТСЯ КАК УБИЙЦА!

Значит, он умер!

Я вернулся к себе в комнату и прилег на кровать, весь в холодном поту. Меня била дрожь.

Время тянулось бесконечно долго.

Минут через десять, а может быть, и двадцать я услышал робкий стук в дверь.

— Войдите.

Дверь открылась, и я увидел оплывшее морщинистое лицо Кэрри, которая озабоченно смотрела на меня.

— Тут полицейский приходил…

— Я все слышал. Входите, Кэрри, и закройте дверь.

Она вошла, прикрыв за собой дверь.

Я приподнялся и сел в кровати.

— Спасибо вам. Ко мне это не имеет отношения, но вы избавили меня от лишних хлопот.

Я пошел к туалетному столику за бумажником.

— Этот полицейский мог бы ко мне прицепиться, — продолжал я, вынимая пятерку. — Возьмите, Кэрри, прошу вас.

Она не стала брать деньги.

— Не надо, мистер Джефф. Я взяла грех на душу, потому что мы друзья.

У меня комок подкатил к горлу. Я быстро сел на кровать, с трудом сдерживая слезы.

— Вы попали в беду, верно? — спросила она, пытливо взглянув на меня.

— Да. Я ни в кого не стрелял, Кэрри. Я никогда не стал бы этого делать.

— Да будет вам, успокойтесь. Хотите, я принесу вам чашку кофе?

— Спасибо, мне ничего не хочется.

— Не волнуйтесь. Попозже я принесу вам газету. — Выходя, она задержалась в дверях и кивнула на Римину комнату: — Она уехала.

— Знаю, она мне сказала.

— Скатертью дорога. Не принимайте близко к сердцу. — Она закрыла за собой дверь.

В начале шестого она вошла ко мне в комнату и бросила на кровать вечернюю газету. Лицо у нее было бледное и озабоченное; перед тем, как выйти, она посмотрела на меня долгим тревожным взглядом.

Как только она закрыла за собой дверь, я схватил газету.

Охранник умер, не приходя в сознание.

Эта маленькая заметка, затерявшаяся среди сообщений с войны, ударила меня как обухом по голове.

Полиция все еще разыскивала молодого мужчину со шрамом на лице; арест ожидался с минуты на минуту.

Как только стемнеет, сказал я себе, надо сматываться. Мысль о том, что еще какое-то время придется сидеть в этой конуре, была невыносима, но я знал, что нельзя выходить на улицу, пока не стемнеет.

Я спустился в холл и позвонил Расти. Когда я услышал его грубый резкий голос, у меня отлегло от сердца.

— Я попал в беду, Расти. Не зайдешь ли ко мне, когда стемнеет?

— А кто, по-твоему, останется за меня в баре? — проворчал Расти.

Я об этом не подумал.