Что Кейти делала потом - [46]

– Она совершенство, правда? – воскликнула Кейти, глаза ее сияли от возбуждения. – Вы видели кого-нибудь столь же прелестного, Полли, дорогая? Я – никогда. Вот, смотрите! Она покупает тех птичек… чтобы выпустить их, я уверена.

Это действительно было так. Продавец птиц с помощью длинного шеста поднял на балкон клетку с несчастными маленькими пленниками, и «подруга Кейти», как окрестила ее миссис Эш, заплатила за всю клетку. С балкона, где сидели Кейти и миссис Эш, было видно, как дама открыла дверцу клетки и с ласковым выражением лица пытается заставить птичек улететь. Но бедные маленькие создания съежились и сидели в нерешительности, не зная, что делать с предлагаемой свободой, пока наконец одна, храбрейшая из всей компании, не подпрыгнула к дверце, чтобы с ликующим щебетом взмыть прямо вверх. Затем и другие, ободренные ее примером, последовали за ней и в мгновение ока исчезли из виду.

– Ах, вы ангел! – крикнула Кейти, перегнувшись через перила балкона и в порыве восторга посылая даме воздушные поцелуи обеими руками. – В жизни не видела никого милее вас! Полли, дорогая, я думаю, что карнавалы – настоящее волшебство. Как я рада, что этот продлится целую неделю и что мы сможем приходить сюда каждый день! А как Эми обрадуется всем этим конфетам! Надеюсь, моя дама будет здесь и завтра.

Ей и в голову не приходило, что она никогда больше не выйдет на этот балкон! Любой из нас почти никогда и не подозревает, какое будущее ожидает его, пока оно не приблизится настолько, что его невозможно не видеть, и нельзя ни закрыть глаза, ни отвернуться, чтобы не смотреть.

На следующее утро, едва забрезжил рассвет, миссис Эш постучала в дверь Кейти. Она была в пеньюаре, а глаза у нее были большие и испуганные.

– Эми заболела! – воскликнула она. – Всю ночь у нее был жар, и она жалуется на страшную головную боль. Что мне делать, Кейти? Нам надо срочно пригласить доктора, а я не знаю имени ни одного здешнего доктора.

Кейти села в постели и с минуту ошеломленно молчала. В голове у нее был вихрь мыслей, но вскоре все прояснилось, и она поняла, что нужно делать.

– Я напишу записку миссис Сэндс, – сказала она. Миссис Сэндс была женой американского посланника и одной из тех немногих соотечественниц, с которыми они познакомились по приезде в Рим. – Вы помните, как она была любезна и как понравилась нам. И она живет здесь так давно, что наверняка знает все насчет здешних докторов. Вам не кажется, что разумнее всего поступить именно так?

– Да, это самое разумное, – согласилась миссис Эш с облегчением. – Удивляюсь, как мне самой это не пришло голову, но я в таком замешательстве, что не в состоянии ни о чем подумать. Пожалуйста, Кейти, напишите прямо сейчас эту записку. Я позвоню, чтобы вам принесли все необходимое, потом я должна как можно скорее вернуться к Эми.

Кейти без промедления отправила записку. Ответ был получен уже через полчаса, а к десяти в гостинице появился порекомендованный миссис Сэндс врач. Внешне доктор Хилари был типичным смуглым и щуплым итальянцем, но его мать была шотландкой, и он очень хорошо говорил по-английски, что оказалось большим утешением для бедной миссис Эш, которая не знала ни слова по-итальянски и не очень хорошо говорила по-французски. Он долго щупал пульс Эми и измерял температуру, но не высказал окончательного мнения относительно диагноза, лишь оставил рецепты и рекомендации и сказал, что зайдет позднее в течение дня и тогда сможет судить с большей определенностью, чем скорее всего обернется этот приступ.

Его сдержанность заставила Кейти опасаться наихудшего. О том, чтобы пойти в этот день на карнавал, не было и речи; ни у кого не было желания веселиться. Вместо этого Кейти провела время в попытках припомнить все, что когда-либо слышала об уходе за больными – что надо делать сначала, а что потом, – и в поисках перовой подушки в ближайших магазинах – предмета роскоши, которого настоятельно требовала Эми. В римских отелях подушки, как правило, набиты шерстью и очень жесткие.

– Я не хочу больше лежать на этой отвратительной подушке! – кричала бедная Эми. – В ней кирпичи! У меня от нее болит шея. Забери ее, мама, и дай мне хорошую мягкую американскую подушку. Я не хочу больше ни минуты лежать на этой. Ты слышишь, мама? Забери ее!

Так что, пока миссис Эш как могла успокаивала Эми, Кейти поспешила на поиски желанной подушки, которая оказалась почти недостижимой роскошью в Вечном городе. Но в конце концов, после долгих поисков, она раздобыла надувную подушку, маленькую пуховую подушечку и старую перовую, которая поступила в магазин с какой-то распродажи и, вероятно, несколько лет пролежала в углу на полке. Когда на эту перовую подушку надели чистую фланелевую наволочку, она оказалась вполне подходящей, и ропот Эми несколько утих, но ночью ей с каждым часом становилось все хуже, и когда доктор Хилари появился на следующий день, ему все же пришлось ясно произнести наводящие страх слова «римская лихорадка». У Эми был приступ этой болезни – легкий, как надеялся доктор, – но все же им лучше было знать правду и быть готовыми ко всему.