Что есть иудаизм? - [28]

— Бог установил?

— А почему мне не считать, что бог внушил эту добрую мысль нашим руководителям? Дай им бог здоровья! Шмойнеэсре я читаю и вечером, когда молюсь майрев (вечерняя молитва). Тут у меня времени больше, и я эту молитву произношу с толком, с чувством. Кому от этого плохо?

Перед сном читаю молитву кришме, знаменитую «Слушай, Израиль!». Молитва молитв. В ней основа основ иудейской религии. Кому от этого плохо? Несколько раз в день мы должны произносить эту молитву. Должны! Но с чувством я могу читать ее только перед сном.

— А вы мезузу[4] целуете?

— Нет у меня на косяке дверей мезузы. Была бы — целовал.

— Тору в синагоге целуете?

— Целую. Кому от этого плохо? Признаюсь, я бы очень хотел соблюдать иудейские законы, то есть предписания, в потреблении пищи — кошер, трейф, молочная пища, мясная пища. Хотел бы их соблюдать, но не выходит. Пасху соблюдаю: ем мацу, не допускаю хомец[5] в моем доме, то есть в квартире.

Хороший у нас праздник суббота! Но соблюдать все предписания, касающиеся этого дня. я не могу. Мне, например, приходится иногда работать в субботу. Это большой грех, но что поделаешь! Не думайте, что я. в обиде за это на Советскую власть. Боже сохрани! В Америке иудеи работают в субботу. Была бы только работа. Жил в Америке мой брат. До революции еще. Работал там в прачечной. И в субботу работал. Заработал чахотку и пошел на тот свет. Царство ему небесное!

Я, слава богу, не обижен Советской властью. Это другой вопрос… Говорю о субботе. В пятницу вечером хожу в синагогу. И в субботу вечером. Чувствую себя в еврейском, так сказать, коллективе. Кому это мешает? Читал ваши рассуждения о субботе. Спорить не буду. Возможно, что вы правы. Но кому от этого плохо, если я хотя бы на 20–30 процентов соблюдаю субботу? В субботу я не курю, например. Ношу свой платок в кармане. Но если я завязал бы его вокруг руки или ноги, кому бы я этим повредил?

Или, например, рош-га-шоно и йом-кипур. Говорите что хотите, а кушать в Судный день я не могу. Пощусь. И по секрету вам скажу, что много еще евреев постятся в Судный день. Но кому от этого плохо? Не едят, так им же голодно. Ничего, не умрут. От поста никто не умер. А что касается шойфера, то я вот вам что скажу. Было время, когда трубные звуки шойфера обладали большой, громадной силой. Стены крепости Иерихона рухнули от звуков шойфера. Теперь не библейские времена. И нет такой опасности, что хоть один забор завалится. Но у верующего еврея сердце дрогнет, когда он услышит звуки шойфера. Где-то сказано, что даже рыба в воде дрожит, когда в городе раздаются трубные звуки. Не знаю, как у рыбы, но у меня сердце дрожит. Ведь с первого дня месяца элул каждое утро во время молитвы трубят в шойфер. Но мне уже не приходится слушать эти звуки. Рабочие дни!

— Внуки у вас есть?

— Есть внук и внучка.

— Внук обрезан?

— Вы наступили на мою самую чувствительную мозоль. Говорят обычно: любимая мозоль. Но я даже в шутку не могу назвать ее любимой. Из-за нее мой зять чуть не развелся с моей дочерью. А мой зять — бывший партизан, человек с золотыми руками и бриллиантовым сердцем. Когда он узнал, что мы над его сыном, над нашим внуком, который носит имя отца моей жены, совершили обряд обрезания, он уложил в чемодан свои вещи и ушел. Я вам не стану рассказывать, сколько слез пролила моя дочь, пока мы его увидели в нашем доме. Сейчас они живут отдельно от нас. И он, зять наш, на порог не пускает мою жену, свою тещу. Проделала операцию (я говорю об обрезании) она, моя жена. Самую операцию сделал моел[6], но организатором была она, моя жена. Я бы этого не сделал. Хотя, по правде говоря, если человек родился евреем, он должен быть обрезан.

Я уже сказал вам, что я лично не стал бы настаивать. Но, с другой стороны, кому же плохо, если обрезали ребенка? Я не говорил бы об этом. Неприятно. Но раз вы затронули этот вопрос — чистосердечно вам изложил, как было дело. Простите, что затянул свой один вопрос…

— Из вашего «одного вопроса», Бениамин Яковлевич, я заключаю, что вы состоите на двух службах.

— Что вы! Я на одной государственной службе.

— Одна — государственная, другая — божеская. На одной вы получаете заработную плату и обеспечиваете себе хорошую жизнь на этом свете, на грешной земле, а на другой — готовите себе райскую жизнь на том свете, на небесах.

— Я верю, что службой господу богу оберегаю себя от всяких возможных неприятностей на земле, стремлюсь заслужить благополучие себе и своим детям. И не только для себя лично и для своих детей, но и для моего народа и Советского государства. Понимаю. благополучие каждого из нас в большой степени зависит от благополучия Советского государства и всех советских людей.

— Чем же вы содействуете благополучию Советского государства?

— Своей работой. А чем еще я могу содействовать?

— Тем, что вы состоять будете не на двух службах, а на одной. Вы считаете, что никакого вреда не наносите государству тем, что в течение дня то и дело обращаетесь с молениями к богу. Вы совершаете ваши молитвы в свободное от работы время…

— Вот именно.

— Ваша молитва мойде-ани отнимает у вас всего несколько минут. Кому от этого плохо? Плохо лично вам, плохо советским людям, плохо Советскому государству. В этой молитве вы благодарите бога за то, что он вернул вам душу, которую он на ночь забрал на хранение в небесный сейф.