Что делать? - [159]
- Хорошо, - сказал он: - я буду действовать сообразно вашему решению; если вы не хотите этого лечения {Далее было: а. то остается мне б. пусть я бы лечил ее} теми средствами, какие в вашей власти, я буду лечить ее своими, хотя они гораздо хуже. Завтра я {я снова} соберу консилиум.
Возвратившись к больной, он сказал, что ее отец оказался очень упрям, упрямее, чем он ждал, и что надобно будет действовать против него более решительными средствами, чем простые слова.
- Нет, ничто не поможет, - грустно сказала больная.
- Вы уверены в этом?
- Да.
- Вы готовы к смерти?
- Да.
- Что, если я решусь подвергнуть вас риску умереть?
- Я давно уж вижу, что моя смерть неизбежна, {Вместо: что ~ неизбежна, - было: неизбежность смерти} что немного дней осталось мне жить.
- Видите, в том средстве, которое я хочу употребить, успех почти совершенно верен, но неудача - смерть; она почти невозможна, но все-таки надобно быть готовой и на это. {Далее было: а. если это неизбежно б. когда не можешь} Когда остается только одно спасение {Далее было: идти под руку ~ смертью навстречу} - призвать в опору себе решимость на смерть, эта опора почти всегда выручит, {Далее было: но ведь надобно же серьезно опираться на нее, и} знаете, когда скажешь: "уступай мне, или я умру", {Далее было: то уж надобно} то почти всегда уступят; но знаете, ведь если не уступят, приходится умереть, - иначе нет расчета начинать дело, иначе - только стыд и положение хуже прежнего. {иначе нет ~ прежнего, вписано.} И я убью вас, если не освобожу; вы согласны?
- Да.
- Не бойтесь, риска очень мало. Успех несомненен.
- Но что же вы хотите сделать?
- Я вам сказал: завтра я {Далее было: потребую решительно} гораздо решительнее нынешнего потребую у него согласия, если он не согласится, я убью вас. {Далее было начато: На другой день}
Конечно, почти во всяком другом подобном случае {Далее было: не было надобности ни для кого} Кирсанов и не подумал бы прибегать к такому риску, гораздо проще было увезти девушку из дому, и пусть она венчается с кем хочет. Но тут {Далее было: Кирсанов чувствовал} дело было гораздо затруднительнее по особому своему характеру. Кирсанов был убежден, что мнение отца справедливо, что если Катерина Васильевна соединит свою судьбу с Ж., то она будет слишком несчастна. {Далее начато: Помогать} Поэтому он был не вправе соединять ее с ним. {Далее начато: Остава} Поэтому-то и оставалось одно то средство спасти ее, на которое он решился, - средство, в котором, кроме шанса спасения, есть и шанс смерти.
На другой день собрался консилиум из самых высоких знаменитостей великосветской медицинской практики, {Далее было: было шесть человек, т. е.} - он набрал целых пять человек, самых отборных, так что на консилиуме при пяти человеках состояло восемь звезд: почти все медицинские звездные знаменитости {Далее было: ужасно любят свои звезды и носят их на себе} таскают на себе свои звезды без пощады, без спуска. Так-то и нужно было Кирсанову, - звезды важное дело по части внушительно-убедительного действия. О, как бы я желал иметь звезду! Клянусь, на все готов, {на всякую подлость готов} только укажите мне средство получить звезду! {Далее было: На все, на все готов [только чтобы] для звезды, готов быть человеком, героем, готов быть . Алчет душа моя звезды! Текст: из самых высоких ~ звезду! вписан.}
Кирсанов говорил, все слушали - что он говорил, с тем все соглашались, потому что ведь, помните, есть на свете Клод Бернар и живет к Париже, да и кроме того, Кирсанов говорит такие вещи, которые, чорт их знает, и не поймешь, что это такое, правда или нет, - ведь он говорит по-новому, совсем не о том и не то, что мы знаем, - то, что мы знаем, по его мнению, не больше как невежество, - так вот видите, и понять нельзя, да и сказать того нельзя, что невразумительно для меня, {Далее было: да противоречит уж тем} уж тем менее можно противоречить: по второму твоему слову посмотрит на тебя так, будто вслух скажет: "ах, ты невежда", - а шутя и заподлинно скажет это вслух, {что это такое ~ вслух вписано.} - как же противоречить? А если не противоречить, то ведь необходимо поддакивать с видом вполне понимающего, {Вместо: вполне понимающего - было: знатока} о чем идет дело, - как же иначе?
Кирсанов сказал, что он очень внимательно исследовал больную и совершенно согласен с мнением г. такого-то, {Вместо: г такого-то было: Его Превосходительства После: такого-то - было: (г такой-то, пользующий Катерину Васильевну туз, сладко улыбнулся)} пользующего больную, что болезнь неизлечима никакими медицинскими средствами, {Далее было: что смерть от этой болезни} а агония в этой болезни очень мучительна, да и вообще каждый лишний час, переживаемый больною, - лишний час страдания, {да и вообще ~ страдания, вписано.} и потому он считает {думает} обязанностью консилиума составить определение, что по человеколюбию следует прекратить страдания больной приемом морфия, после которого она уж не проснулась бы. Объяснив это, он попросил собравшихся своих товарищей исследовать больную для того, чтобы принять или отвергнуть его предложение. Тузы исследовали больную, хлопая глазами, и, конечно, не могли найти того, что нашел Кирсанов. Вернувшись в далекий от комнаты зал консилиума, они положили: дать больной смертельный прием {смертельный прием вписано.} морфию.
Во второй том вошли роман «Пролог», написанный Н. Г. Чернышевским в сибирской ссылке в 1864 году и пьеса-аллегория «Мастерица варить кашу», написанная в период пребывания в Александровском заводе.http://ruslit.traumlibrary.net.
Русская литературная критика рождалась вместе с русской литературой пушкинской и послепушкинской эпохи. Блестящими критиками были уже Карамзин и Жуковский, но лишь с явлением Белинского наша критика становится тем, чем она и являлась весь свой «золотой век» – не просто «умным» мнением и суждением о литературе, не просто индивидуальной или коллективной «теорией», но самим воздухом литературной жизни. Эта книга окажет несомненную помощь учащимся и педагогам в изучении школьного курса русской литературы XIX – начала XX века.
«Исторические обстоятельства развили в нас добродетели чисто пассивные, как, например, долготерпение, переносливость к лишениям и всяким невзгодам. В сентиментальном отношении эти качества очень хороши, и нет сомнения, что они очень удобны для людей, пользующихся ими к своей выгоде; но для деятельности пассивные добродетели никуда не годятся», – писал Н.Г. Чернышевский. Один из самых ярких публицистов в истории России, автор знаменитого романа «Что делать?» Чернышевский много размышлял о «привычках и обстоятельствах» российской жизни, об основных чертах русской нации.
В первый том Собрания сочинений русского революционера и мыслителя, писателя, экономиста, философа Н.Г. Чернышевского (1828–1889) вошел роман «Что делать?», написанный им во время заключения в Алексеевском равелине Петропавловской крепости.http://ruslit.traumlibrary.net.
Н. Г. ЧернышевскийПолное собрание сочинений в пятнадцати томах.
«Нельзя сказать, чтобы попытки сделать это были очень удачны. Причина неудовлетворительности их отчасти заключается в том, что талант графа Толстого быстро развивается, и почти каждое новое произведение обнаруживает в нем новые черты. Конечно, все, что сказал бы кто-нибудь о Гоголе после «Миргорода», оказалось бы недостаточным после «Ревизора», и суждения, высказавшиеся о г. Тургеневе, как авторе «Андрея Колосова» и «Хоря и Калиныча», надобно было во многом изменять и дополнять, когда явились его «Записки охотника», как и эти суждения оказались недостаточными, когда он написал новые повести, отличающиеся новыми достоинствами…».
В рассказе нашли отклик обстоятельства жизни самого автора в начале Гражданской войны. Образ Молодого автобиографичен. Рассказ завершает своеобразную «криминальную трилогию», куда входят также «Повесть о трех неудачах» и «Рассказы о свободном времени». Впервые — Воля России. 1927. № 11/12. Печатается по этой публикации.
В сборник вошли произведения и отрывки из произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.П. Чехова, И.А. Бунина, А.И. Куприна, Л.Н. Андреева, З.Н. Гиппиус, М.И. Цветаевой, В.В. Набокова и других. Читателю предлагается ознакомиться с лучшими образцами пасхальной прозы русской классической литературы, включая сюжетную художественную прозу, воспоминания, эссе.
Варлама Шаламова справедливо называют большим художником, автором глубокой психологической и философской прозы. Написанное Шаламовым – это страшный документ эпохи, беспощадная правда о пройденных им кругах ада. В электронное издание вошли знаковые произведения, принесшие мировую славу автору публицистики о колымских буднях заключенных Дальлага. В книге публикуется вступительная статья Ирины Сиротинской «Правда Шаламова – на все времена». В II том издания вошли сборники: «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы», «Перчатка, или КР-2», «Анна Ивановна» (пьеса).
А. И. Эртель (1885–1908) — русский писатель-демократ, просветитель. В его лучшем романе «Гарденины» дана широкая картина жизни России восьмидесятых годов XIX века, показана смена крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, ломка нравственно-психологического мира людей переходной эпохи. «Неподражаемое, не встречаемое нигде достоинство этого романа, это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык. Такого языка не найдешь ни у новых, ни у старых писателей». Лев Толстой, 1908. «„Гарденины“ — один из лучших русских романов, написанных после эпохи великих романистов» Д.
Вот как описывает свой сборник сам Петр Суворов: «Что сказать объ общемъ характерѣ моихъ разсказовъ? Годы, ими захватываемые, за исключеніемъ одного очерка „Тетушка Прасковья Егоровна“, относятся къ самымъ живымъ годамъ русскаго быта и русской литературы. Тургеневъ почерпалъ изъ нихъ „Отцовъ и дѣтей“, Чернышевскій — романъ „Что дѣлать“? Болеславъ Маркевичъ — „Переломъ“, Писемскій — „Взбаломученное море“, Достоевскій — „Бѣсы“, Гончаровъ — „Обрывъ“. Авторъ „Изъ далекаго прошлаго“ не остался, съ своей стороны, пассивнымъ и безучастнымъ зрителемъ великой послѣ-освободительной эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.